Хранитель мировой поверхности - Бусейна аль-Иса

Он посмотрел на книги, разбросанные вокруг него, и заметил «Пряничный домик», «Принцессу на горошине», «Джека и Бобовый стебель» и «Путешествия Гулливера». Его сердце затрепетало как у пойманной птички.

– Неужели это единственные книги, которые удалось спасти от Книжного Костра?

Старик с улыбкой ответил:

– Конечно же нет.

– Где вы прячете остальные?

– Я уже говорил вам: я могу научить вас всему, что знаю сам: как обмануть Систему, как спасать книги…

– Зачем вам это?

– Я уже стар, и мое время подходит к концу.

– И что же?

– После меня останутся тысячи осиротевших книг.

– И вы хотите, чтобы я?..

– Да, я хочу, чтобы вы стали Хранителем Библиотеки.

Часть третья

Республика Старшего Брата

1

«Но все хорошо, теперь все хорошо, борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата»[7].

Дочитав последнюю строчку, он захлопнул книгу и спрятал ее в нижнем ящике тумбочки, под другими книгами, обрывками бумаги и упаковками из-под лекарств – всем, что попадалось под руку, лишь бы закопать ее как можно глубже. После, дрожа, он и сам зарылся под одеяло. Не было никаких сомнений: книга, которую он только что прочитал, была злом, и теперь ничто и никогда не будет прежним.

Слова трепетали внутри него, как ростки, пробивающиеся сквозь сухую землю. В голове у него промелькнула мысль: если он случайно забыл закрыть книгу, оставил ее открытой на той или иной странице, Старший Брат наверняка сможет выскочить наружу. Почему-то это заставило его улыбнуться. Должно быть, что-то подобное уже случалось раньше, иначе – как еще можно объяснить существование этого города? Секретарь сказал ему, что он не сможет стать Хранителем Библиотеки, пока не прочтет эту книгу.

– Это всего лишь одна книга, – говорил он, – но она не похожа ни на одну из тех, что вы читали раньше. Это мать всех запрещенных книг. Слушайте внимательно. Они могут поймать вас за чтением запрещенной книги и заставить поклясться больше никогда не делать этого. Но только не с этой. Если вас поймают с этой книгой, вы просто исчезнете с лица земли. Вас больше не будет, словно вас вообще никогда не существовало.

Тогда Цензор еще не успел прочитать ни строчки.

– Но почему? – спросил он.

– Потому что в ней рассказывается наша история.

Дрожащими старческими пальцами Секретарь потянулся за книгой, чтобы передать ее Цензору. Он заменил ее родную обложку на обложку книги, изданной Ведомством по Делам Цензуры, там значилось Последние достижения в генетической эволюции. Новый Цензор заметил, что старик боится. Взяв книгу, Новый Цензор сунул ее под мышку и повернулся, чтобы уйти.

– Вы сошли с ума? – Слова Секретаря заставили Нового Цензора остановиться. – Не разгуливайте с ней на людях, – шепотом продолжал старик, – положите в сумку.

Какой тогда смысл в фальшивой обложке, если все равно книгу нужно прятать? Но старик не дал ему возможности задать вопрос:

– Сначала прочтите ее, а потом возвращайтесь, чтобы мы могли поговорить. Не приходите днем. Теперь вам нужно быть осторожнее. Приходите лучше ночью. Я буду здесь.

Подняв брови, Цензор спросил:

– Вы что – никогда не спите?

– А разве вы спите?

Ему казалось, все стало чрезмерно странным и ничто больше не сможет его удивить. В конце концов, в Стране чудес есть своя логика – или ее отсутствие, думал Цензор, однако он еще не осознал, что вот-вот ему предстоит оставить Страну чудес позади и попасть в Республику Старшего Брата. Теперь, лежа в постели, он чувствовал себя так, словно блуждал по морскому дну, заблудившись в чудовищном мире, где чудовищем был и он сам. Лозунги нового мира всплыли в его сознании с небывалой ясностью: «Война – это мир», «Свобода – это рабство», «Незнание – сила». Это были не его мысли, это были мысли Старшего Брата, Цензор тосковал по тем дням, когда в его голове звучал только голос Алисы. Но даже Алиса не смогла бы выжить в Республике Старшего Брата. В конце концов она залила бы весь мир слезами, потому что в Республике вещи не были ни самими собой, ни своей противоположностью – они были такими, какими их хотело видеть Правительство. В таком мире дважды два никогда не дадут четыре.

Когда Цензор закончил читать книгу, часы пробили час дня, он решил дождаться полночи, прежде чем встретиться с Секретарем. Только когда наступила полная темнота, Цензор оказался перед входом в Ведомство по Делам Цензуры. Он знал, что стоит перед Министерством Правды. Раньше невидимая линия – что-то вроде экватора – отделяла реальное от воображаемого, но после этой книги линия перестала существовать. Он «торопливо шмыгнул за стеклянную дверь… но все-таки впустил за собой вихрь зернистой пыли. В вестибюле пахло вареной капустой и старыми половиками». Был ли это запах из его воспоминаний или же он шел прямиком из книги, что засела у него голове? А может, источником был кабинет Секретаря, этот рассадник кроликов? Тут Цензора осенило: он – гражданин «той» Республики, сотрудник Министерства Правды!

«Ты – мыслепреступник!» – произнес детский голос, однако он не был похож на голос Алисы. Вот что стало с детьми, которые не умерли в Реабилитационных центрах, подумал он. Они заканчивали тем, что охраняли поверхности мира.

Удивительно, но когда Цензор вошел в кабинет Секретаря, тот не был занят своим любимым делом – чтением. Вместо этого он возился с куском коры.

– Откуда взялась эта кора? Что это?

Старик, с нежностью глядя на кору, ответил:

– До того как попасть сюда, я был столяром.

– Да из нее все равно ничего не сделаешь.

Секретарь с тоской ответил Цензору:

– Знаю. Но я скучаю по этому запаху. Кора пахнет детством, правда?

Книжному Цензору показалось, что старик подавлен. Возможно, Система наконец-то достала и его. В конце концов, именно так и работают системы: внедрившись в твое тело еще в детстве, они, словно паразиты, пожирают тебя до тех пор, пока окончательно не завладеют твоим существом. Цензор подумал о своей дочери, его мучал вопрос – не пытался ли он насильно накормить ее личинками паразитов, заботливо выращенных Правительством.

Какое-то время Секретарь просто смотрел на Цензора, словно искал на его лице следы, оставленные прочитанной книгой, вроде синяков, возникших в результате столкновения с правдой, или ушибов, нанесенных отдельными словами и целыми предложениями. Ведь границы,