Тоска - Александр Александрович Павловский
– Остановись! Её здесь не было.
– Да откуда ты знаешь?
– Ты цепляешься за воспоминания, которых уже нет. Ищешь ответы в прошлом, игнорируя настоящее, вот что это было. Как ты не можешь понять?!
– А я не хочу этого понимать и тебя слушать тоже не хочу. Исчезни!
– Если бы это было возможно, то с радостью оставил бы тебя одного, мудозвон.
– Так, а что ты хочешь от меня тогда? – кричу, пытаясь еще высмотреть где-нибудь знакомый силуэт.
Двойник схватил меня за плечи и уставился прямо в глаза. Его хватка была, как у экскаваторного ковша, что вцепился в клочок земли и готов выдрать с корнями.
– Чтобы ты остановился и выслушал меня. Ты прячешься в прошлом, куда тебя тянет, как магнитом, но там больше ничего нет, лишь крохотные фрагменты воспоминаний. Это пора оставить в покое. Кати больше нет в твоей жизни, как и не было раньше. Ты просто держался за что-то надуманное и этим жил. Любовь в ваших отношениях закончилась тогда, когда и началась.
– Отпусти меня!
– Ты человек другого сорта, который ей с самого начала не подходил. Но с тобой чертовски удобно. Возвысил девушку до небес, и она поплыла. С ней никто так раньше не обращался, и она решила испытать на себе всё то, что ты можешь предложить взамен «её присутствия» в твоей жизни. Заметь, не любви! Ей хотелось быть для тебя важной и незаменимой, но ты таковым для неё никогда бы стал.
– Ты сейчас вдалбливаешь мне в голову не мои мысли.
– Я говорю тебе правду, но ты и этого не можешь принять. Ты вообще хоть раз в жизни был готов принять случившееся? Уже произошло всё, что должно было случиться. Другого выхода нет. Пути, честно говоря, тоже.
– Ещё одно слово, и я выбью тебе все зубы и буду бить пока не устану.
– Ты мёртв, а она жива. И это лучший исход, при котором каждый обретает счастье.
– Заткнись! Лучше заткнись.
– Да ты вспомни хоть один случай, где ты был с ней счастлив? Это всё связано с кем-то другим, но не с ней. Она столько лет пыталась сделать из тебя того мужчину, которого ей хотелось видеть и всеми своими действиями пыталась сломать. Но не вышло и, тогда она устала. Вспомни, что тебя любят Мама и Сестра, а она, увы, никого не любит.
Не дожидаясь, когда двойник произнесет еще хоть одно слово, я врезал ему в подбородок. Удар пришелся снизу. Он отшатнулся. В плечах будто остался груз давления от его рук-ковшей, но я тут же его сбросил. Следующий удар по касательной ушел в челюсть и на мгновение мне показалось, что больно стало не только ему, но и мне. Удар с левой, снова правой. Разбил ему нос, губу. Он не поднимал руки, смирившись с поражением сразу или выжидая, когда я устану. Боец из меня был плохой, но раскипятившаяся ярость гремела внутри всеми походными трубами и барабанами. Тысячи победных: Ура! раздавались в мыслях. Опьяняющее чувство превосходства.
Еще одним точным ударом рассек ему бровь и добил ударом под дых. Он упал на колено и схватился за грудь. Дышать стало невозможно и он, как рыба лишь шевелил губами. Кровь окрасила губы и левый глаз, под рассеченной бровью. У меня тряслись руки, пересохло в горле и от вида крови закружилась голова. Кто-то вновь стянул виски и в районе затылка разошлась тонкая полоска боли, постепенно расходясь шире. Захотелось стошнить, но удержал это желание внутри, тремя возможными глотками слюны.
– Любовь – это болезнь двоих, – двойник отдышался и заговорил, – которая поражает, пока вы способны жить без лечения. Но, как только вы начинаете поиск лекарства, значит болезни больше нет. Она переросла в недомогание. А дальше… дальше инфекция. И теперь ты знаешь, кто такая Катя.
– Пошел ты к чёрту!
– Не боись, оба туда попадём, если ты не закончишь незавершённое дело. Вот там ты и поймешь, каково это быть мертвым.
– Этот сон закончится, когда я проснусь.
– Да ты и сейчас не спишь, придурок! Это твоё посмертие. Разве ты не слышал голоса? Тебя еще пытаются спасти, но это не сработает.
– А я всё же попытаюсь.
Срываюсь с места и бегу. Если ничего не делать, то ничего и не произойдёт. Этот сон так сильно затянулся, что пора бы мне наконец-то проснуться. И тут в голове рождается свежая мысль: если окунуться в воду, то организм подаст сигнал, что пора сходить в туалет. Сейчас любое решение на вес золота и даже, если не удастся проснуться, то выплыву и пойду пешком. Не стану надеяться на электрички и автовокзалы. Тут совершенно другие правила действуют и, возможно, на каждое моё решение есть противовес. Но никто не запрещает мне ходить. Значит буду идти пешком, ловить попутки и буду делать всё, чтобы проснуться. На крайний случай – прыгну под машину. Нужна сильная встряска иначе ничего не выйдет. А пока попробую идею с рекой.
Ни одного туриста на пути. Все разбрелись. Еще недавняя очередь у самовара куда-то делась. Мужичок натянул на глаза панаму и мирно сопел на стуле. Из самовара вырывались небольшие клубы черного дыма и даже на расстоянии чувствовался жар. Но аромат стал тише. Не из десяти стаканчиков и по всей дороге, а только из одного места и едва уловимой на ветру. Он перекликался с запахами города и не мог больше конкурировать на равных. Солнце вновь опустило полумрак над городом. За время пребывания в Соборе стрелки часов перешагнули несколько часов. Солнце ушло из зенита и двинулось к горизонту. Затем спряталось среди облаков, что будто караваны беженцев бежали от черной флотилии. А она все росла и росла.
Может, двойник и прав насчет Кати. Всё виднее, когда сам себя видишь со стороны. И он посмотрел. Не хочу верить в его слова, потому что знаю, что во сне может быть что угодно. Сколько раз я во сне расставался с Катей, но по утру видел её вновь и забывал обо всём. Да, мне с ней тяжело, но она мне нужна. Наверное, я просто мазохист.
Бегу, а на глазах наворачиваются слезы. Их никто не увидит, так с чего бы мне себя сдерживать. Сильные,
