По воле чародея - Лилия Белая
Властош с неприкрытой насмешкой оглядел стражей.
Гвардеец, держащий за шиворот Данилушку, напоминал пивную бочку. Он надменно закидывал голову в металлическом шлеме, украшенном плюмажем. Шлем, казалось, придавал особенную важность такому же красному, как и перья на нём, щекастому лицу, по которому то и дело проскальзывало что-то столь дикое и противное, что сразу хотелось поскорее перевести взгляд на его товарища по оружию. Товарищ, долговязый и прыщавый, со шлемом, съехавшим на глаза, походил на крысу из-за выступающих передних зубов. Несмотря на его худосочное телосложение, держал он Настасью мёртвой хваткой.
Беглянка вмиг перестала сопротивляться, когда увидела дерево, непонятно откуда проросшее внутри дома. Она оцепенела, перевела растерянный взгляд на мага. Властош встретил её кивком, мол, говорил же, что так будет. Слёзы бессильной ярости застряли у девочки в горле. Скольким ещё людям предначертано стать жертвами этого негодяя?!
– Мы догнали воришек, это они у вас кошель украли, господин? – спросил тощий стражник.
– Златокудрая, – Властош указал на Настасью, – моя крепостная, так ещё и воровать горазда. Не помню, господа, сколько там было.
Из сумы Насти нагло вытащили кошель и передали пану.
– Врёте! – воскликнула она. – Не ваши это деньги, а дядюшки Любора! Вы его оборотили, как моего отца!
Заколдованное дерево солдаты заметили сразу, едва вошли в лавку, и по сиянию изумрудного перстня на руке волшебника поняли, что девчонка не врёт, но поступили так, как поступили бы на их месте все здравомыслящие люди – не стали лезть в чужие дела.
Вишнецкий выхватил Настасью из рук солдата, притянул и прошептал на ухо:
– Деньги мои всё равно. Здесь нет даже половины за испорченный плащ, ты мне до конца жизни будешь должна! Так что лучше помалкивай.
Он смотрел на неё с едва сдерживаемой яростью, до боли сжимал запястье, надеясь, что королевские стражи не увидят знак Искусника. Стражники переглянулись, осторожно попросили узнать имя пана. Властош спокойно отвечал на каждый их вопрос. Он знал – при встречах с магами, а уж тем паче из Волховской Шляхты, гвардейцы будут вести себя учтиво, и только потом, за глаза, проклинать.
– Так вы говорите, она – ваша крестьянка? – с подозрением прогрохотал толстый стражник, державший Данилушку.
– Совершенно верно, солдат, – выдохнул пан.
Поскорее бы эти королевские псы убрались!
Рассмеявшись, толстый свободной лапищей грубо схватил Настасью за волосы, вырывая из рук Властоша. Чародей спохватился, сделал стражнику замечание:
– Эй-эй, любезный, поосторожнее, не порть мою собственность!
– Ну, ваша собственность она или нет, – ответил тот, – ещё проверить надо!
Тощий солдат с упрёком глянул из-под тени шлема на соратника, дождался, пока он отпустит волосы девочки и, повернувшись к пану, аккуратно подчеркнул:
– Достопочтенный сударь, мой товарищ имеет в виду, что должен… э-э-э… быть хоть какой-нибудь документ, подтверждающий сие заявление. Не сочтите за грубость, конечно, но вы должны знать, что, э-э… любой помещик должен при себе иметь э-э-э… одну бумагу-с, дабы не возникло вопросов. Просто, понимаете, таков закон, да-с…
«Помещик-чародей! – так и хотелось выкрикнуть шляхтичу в лицо зубастому гвардейцу, выбить ему крысиные зубы, но следовало держаться. – Только для нас Ваше ненаглядное Величество написало такой бредовый закон! Он не знает пока, как лучше подобраться к чародеям, потому и создаёт неудобства! Ну, ничего-ничего, недолго вам пировать осталось».
– Документ?.. – переспросил Властош невозмутимо. – Ах, ну разумеется, он у меня есть, господа. – И кивая, достал из дорожной сумы договор о продаже Настасьи, ненароком подписанный мельником.
Настя отчаянно смотрела на происходящее и, не выдержав, тихо произнесла:
– Вот, для чего вы тщательно продумывали каждую мелочь… Чтоб, если возникнут вопросы, показать эту чёртову бумагу. Это нечестно…
Властош, передавая купчую гвардейцам на проверку, услышал её слова и усмехнулся:
– Но согласись, как продуманно! – Шляхтич подмигнул пленнице, и пока стражники были занятыми чтением договора, сказал ей на ухо: – Хоть одно слово супротив меня им скажешь, и Данилка присоединится к резчику в виде деревца. Мальчишка мне не нужен.
Настя покорно кивнула, дав понять, что уяснила. От злости и бессилия она прикусила губу до крови.
– Это ж надо, собственную дочурку за долги продать, вот бедолага мельник, как его прижало-то, – саркастично крякнул толстощёкий. – Во, умора, ха-ха! Да ещё и колдуну продал! Эх, повезло тебе, красавица!
– А не тот ли это мельник, которого э-э… граф Лихслав послал к чёртовой бабушке? – усмехаясь, вспомнил долговязый и хитро, с прищуром посмотрел на пана, точно уточняя. Властош кивнул.
– Эка, видать, совсем жрать нечего стало, раз пошёл на сделку со своей… э-э-э… совестью, да-с! – заключил тонкий.
– Что ж, каждый выживает, как может, – Властош со вздохом пожал плечами.
Он взглянул на Настасью – та смотрела в пол. Противно девочке было слышать грубый хохот, обвинения ни в чём неповинного отца. Ненависть и презрение вспыхнули в ней, когда толстый солдат гаркнул:
– Что папаша недоумок, что погибшая её мать-потаскуха, помнишь, говорят некого пана соблазнила, за что и поплатилась!
– Немедленно замолчи… – начала Настя.
Она не успела договорить – гвардеец оказался проворнее, и в следующий миг губы обожгло сильным ударом.
В хватке долговязого она не удержалась и рухнула прямо под ноги шляхтича. Вишнецкий равнодушно посмотрел вниз, на девочку. Заступаться он не станет, удар за каждую ошибку она будет получать по заслугам, пока не научится себя вести.
– Девка действительно принадлежит вам, – прозвучал мерзкий голос гвардейца.
Где-то плакал Данилушка. Настя не вставала, прижимая пальцы к рассеченной губе. Взгляд вдруг напоролся на кусочек, отлетевший от недавно разбитого зеркальца.
– Только больно дерзкая, – отметил тощий. – Урезоньте её, благородный пан, сбегать да воровать горазда. Прикажите высечь её хорошенько!
– И то верно! – пророкотал второй стражник. – Пороть! Да по всей строгости! Драть как козу Сидора, так у вас говорят?
– Почти, – натянуто улыбнулся Властош. – Можно бумагу?
– У нас более нет вопросов, – сказал, наконец, тощий. – Потому, забирайте, сударь. Но что… э-э… насчёт мальчишки? Где на него документ-с?
Вишнецкий на время отвернулся от Насти, которая даже не встала с пола и, принявшись копошиться с документом, тихо начал переговоры с гвардейцами. Смысла лгать не было. Маг ответил, дескать, Данила, оставшись сиротой, ему не продан и, соответственно, не числится в купчей. Незавидная участь ждала таких сирот – их сдавали в рекруты на службу илантийской армии. Данилка услышал заключение гвардейцев и побледнел. Властош успел заметить его потерянный взгляд. Пан думал недолго. С неохотой достал тот самый
