Догоняя рассвет - Рэдрик Нанн
– Это не тебе решать! Ты ни секунды не потратил на эти строки!
– Они лживые! А правда в том, что умру, не оставив после себя совершенно ничего!
– Какая разница, лживые они или нет! Ты не имел права прикасаться к моему труду, – не в силах больше сдерживать в себе негодование, Изабель замахнулась, чтобы отвесить пощечину, но Рю перехватил ее занесенную руку и сжал запястье крепкой хваткой.
Выражение злобы в лице Рю рассеялось, оставив лишь слегка нахмуренные брови. Под пронизывающим взглядом его глаз, так и стремившихся донести что-то важное, что-то глубоко личное, Изабель несколько поумерила пыл и выжидательно притихла, не оказывая сопротивления.
– Я не достоин твоего труда, – негромко проговорил Рю с удрученным вздохом, – и даже твоего внимания.
Изабель смотрела на него, изумленно расширив глаза. Сердце в ее груди колотилось часто и сильно от признания, которое звучало именно так, как и должно было быть произнесено губами Рю Моретта – сдержанного, серьезного, запирающего свои чувства в сундуке под сотней замков.
Слова не выходили из головы и после возникшего молчания. В тишине, ставшей какой-то сакральной, раздавалось лишь учащенное дыхание двоих. В руке, сжимающей запястье, Изабель ощущала нервное содрогание. Рю ожидал ответа.
– А я все надеялась, что ты-то в этом городе умнее всех, – печально усмехнулась девушка.
Поистине, Иристэд был полон глупых людей. Живя на вине местного производства и народных забавах, город не знал забот, кроме нашествия вампиров. А освободившись и от этой напасти благодаря печатям, лишился бдительности и напрочь погряз в озорстве и дурачестве. Изабель благодарила Сильвена – отца Рю – за то, что все некогда причастные к клану сберегли рассудок трезвым. Глупцов в «сталь» не брали – непреложное правило Сильвена Моретта, сохранившее остатки разума в Иристэде.
И надежду на исцеление от глупости.
Рю пронизывающе глядел на Изабель, стараясь проникнуть в самые затаенные уголки ее души, а затем нежно коснулся губами ее губ. Не успела девушка ответить, как он отстранился от ее лица и, выпустив из своей хватки, поспешно удалился из зала.
С раскрасневшимся от смущения лицом Изабель смотрела ему вслед, замерев в трепетном чувстве, хлынувшем к ее тронутому поцелуем сердцу.
* * *
Этой ночью сон не шел ни к кому, и она тянулась в невообразимо давящем безмолвии. Треск камина в обеденном зале прерывало лишь тихое поскрипывание пера по бумаге. За общим столом, устроившись поодаль от братьев Мореттов, Изабель смотрела в одни листы рукописи, чтобы вывести текст новых. Расположившаяся рядом с ней Джосет хоть и не видела рождения новых строк подслеповатыми глазами, но определенно замечала тоску, сгустившуюся на душе у внучки.
За противоположным краем стола сидел Клайд. Прикрыв веки, пастор перебирал в руке четки, чтобы отмерить раздумьям неспешный ритм, однако проглядывающее в его движениях беспокойство давало знать, что прийти к плавности мысли он так и не смог.
Как четки помогали Клайду проложить путь к порядку в голове, так кинжал приводил Лироя к ясности чувств. Лениво играя с клинком, Лирой думал о том, что на деле Рю оказался лицемером похуже его самого, и испытывал по этому поводу мрачное довольство. «Так долго притесняя младшего брата, Рю оказался далеко не безгрешным», – сколько бы это умозаключение ни забавляло Лироя, он все равно не хотел ни потешаться над братом, ни проявлять к нему жалости.
Стремительное появление Амари оборвало установившуюся тишину. Девушка вбежала в зал с блестящими, как в горячке, глазами и второпях, не переводя дыхания, сообщила:
– Я только что видела, как Рю верхом на лошади умчался за ворота!
Ее сбивчивые в панике слова были встречены с поразительным безразличием. Лишь Изабель вскинула кудрявую голову и удивленно уставилась на Амари. Однако в ответ не издала ни звука.
Лирой продолжительно зевнул, ничуть не проникнувшись взволнованным состоянием подруги. Раз уж Рю наломал дров, так и пусть ступает себе на все четыре стороны.
– Почему вы ничего не делаете? – столкнувшись со всеобщей отчужденностью, Амари совершенно растерялась. – Рю может оказаться в опасности.
Клайд прекратил перебирать бусины четок и недовольно приоткрыл веки.
– Он сделал свой выбор, – холодно отозвался священник, впившись в Амари пристальным, жестоким взглядом стальных глаз.
– Он был напуган!
– Он подставил под удар весь город! – в возмущении закричал Клайд, не желая принимать оправдания. Пастор Моретт никогда еще не проявлял себя таким непримиримым в вопросе прощения грехов.
Амари беспомощно осмотрелась кругом в поисках поддержки. Не найдя ее в лице Изабель, взглядом обратилась к Лирою. Сколько бы ощутимой ни была надежда Амари на то, что он вымолвит хоть слово в ее поддержку, Лирой ничего не сказал, будучи не в силах простить брату ту низость, ту бесчестность, в которых Рю продолжительное время обвинял его самого.
Девушка возмущенно раскинула руки:
– Поглядите-ка, у нас собрался клуб героев! На словах вы все готовы жертвовать собой, но перед истинным лицом смерти, уверена, храбрости бы поубавилось. Вы, господин пастор, не обладаете полномочиями судьи, насколько мне известно. Как и вы, неуважаемый вор, знаток грязных городских закоулков, но далеко не человеческой праведности. Кем бы вы себя ни мнили, вы трое – братья. Пусть кто-то не по крови, а кто-то не по духу, но оставить сейчас Рю в беде никак нельзя.
Озабоченность Амари судьбой Рю не на шутку смутила Лироя. Складывалось впечатление, что в повозке перед не свершенной казнью он познакомился с совсем другой девушкой. Не готовой жертвовать ради благородных целей, занятой только своей жизнью и любившей похвастать всем тем, что умела.
Девушкой, так схожей в своем эгоизме с Лироем.
В то время как он мрачно тупил глаза по сторонам, Изабель судорожно пыталась успеть закрепить тираду Амари на бумаге. Вновь получив вместо ответа молчание и ледяной взгляд Клайда, Амари досадно топнула сапогом.
– Можете и дальше сидеть здесь в обиде, но я отыщу этого Альвара и его логово, потому что считаю это правильным.
Ощутив в категориях «правильности» и «неправильности» влияние братьев, Лирой испытал укол ревности.
Стоило Амари броситься из зала, как Клайд тут же подорвался с места.
– Подожди! – в его оклике звучало раздражение, словно пастор был мужчиной, уставшим гоняться за взбалмошной девицей. Но тем не менее, полный негодования, он отправился следом за ней.
Изабель, схватив ворох бумаг, тоже поспешила удалиться.
Зал быстро погрузился в царившую до появления Амари тишину. Охваченный
