Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– И ещё кое-чем?

Но в те скучные дни, призналась Мелена, она приохотилась жевать пьянолист. Когда она просыпалась от того, что солнце клонилось к закату, либо возвращался домой хмурый или, напротив, улыбчивый Фрекс, она мало что помнила.

– Ты хочешь сказать, что с кем-то покувыркалась, и у тебя даже хорошенького воспоминания не осталось? – возмутилась няня.

– Я не знаю, что я тогда делала! – жалобно воскликнула Мелена. – Я бы не стала наверняка, если бы мыслила ясно. Но я помню, как однажды лудильщик со смешным акцентом дал мне глоток какого-то пьянящего варева из зелёной стеклянной бутылочки. И мне виделись такие дивные, странные сны, няня, о Другом Мире… о городах, полных дыма и стекла… там были разные цвета, звуки… я пыталась потом вспомнить…

– Так что тебя легко могли изнасиловать эльфы. Вот порадуется дедушка, когда узнает, как следит за тобой твой муж.

– Замолчи! – взмолилась Мелена.

– Ну я не знаю, что делать! – наконец вышла из себя няня. – Раз все такие безголовые! Если ты сама не можешь вспомнить, была ли верна мужу, то нет смысла строить из себя оскорблённую святость.

– Мы всегда можем утопить ребёнка и начать всё сначала.

– Поди такую утопи, – пробормотала няня. – Тут впору будет пожалеть бедное озеро.

Позже няня просмотрела небогатый набор лекарств в доме Мелены: травы, капли, корни, настойки, листья. Она размышляла без особой надежды, сможет ли собрать из этого сырья некое средство, которое заставило бы кожу девочки побелеть. В глубине сундука няня отыскала зелёную стеклянную бутылочку, о которой говорила Мелена. Даже при плохом свете своими слабыми глазами она смогла разобрать слова «ЧУДО-ЭЛИКСИР» на бумажной этикетке спереди.

Даже обладая врождённым даром к целительству, няня не смогла придумать снадобье, способное полностью изменить цвет кожи. Купание в коровьем молоке девочку не отбелило. А в ведро с озёрной водой Эльфаба не желала опускаться наотрез; она извивалась и билась, как перепуганная кошка. Няня продолжила мыть её коровьим молоком, пусть даже от него оставался противный кислый запах, если она недостаточно тщательно вытирала подопечную тряпкой.

Фрекс устроил ритуал изгнания нечистой силы – со свечами и молитвенными песнопениями. Няня наблюдала за ним на расстоянии. Глаза у Фрекса блестели, он вспотел от усилий, невзирая на холодное утро. Запелёнатая Эльфаба спала посреди ковра, не обращая внимания на развернувшееся вокруг таинство.

Ничего не произошло. Измученный, обессиленный Фрекс упал на колени и впервые обнял зелёную дочь, поднял на руки, будто наконец полностью принял доказательство своего тайного греха. Мелена сделалась ещё мрачнее.

Осталось испытать только одно средство. Няня набралась смелости заговорить об этом только в тот день, когда ей предстояло вернуться в Кольвен-Граундс.

– Как мы видели, народные средства не помогли, – сказала она, – и от молитв тоже никакого толку. Может, дерзнёте обратиться к колдовству? Кто-нибудь из местных сможет магией изгнать из ребёнка зелёную пакость?

В тот же миг Фрекс вскочил и набросился на няню с кулаками. От неожиданности та упала с табурета, и Мелена засуетилась над ней с причитаниями.

– Да как ты посмела! – кричал Фрекс. – В этом доме! Мало мне унижений и зелёной дочери! Колдовство – удел людей безнравственных, откровенное шарлатанство либо опасное зло! Сделка с дьяволом!

– Ох, упаси боже! – ворчала испуганная няня. – Сам-то не понимаешь, весь такой безгрешный, что клин клином вышибают?

– Нянюшка, перестань, – попросила Мелена.

– Ишь чего, бить немощную старуху, – обиделась няня. – Которая только хотела помочь.

На следующее утро няня собрала вещи. Больше она ничего не могла тут поделать и не собиралась проводить остаток жизни с фанатиком-отшельником и ущербным ребёнком – даже ради Мелены.

Фрекс отвёз няню обратно на постоялый двор в Стоунспар-Энд, чтобы оттуда её забрала домой карета, запряжённая четвёркой лошадей. Няня знала, что Мелена всё ещё подумывает об убийстве ребёнка, – но сомневалась, что та вправду на это решится. Боясь разбойников, няня прижимала к пышной груди саквояж. В саквояже была спрятана золотая подвязка (она всегда могла заявить, будто эту вещицу туда подбросили без её ведома, что звучало бы менее правдоподобно, будь подвязка у неё на ноге). Заодно няня прихватила с собой вязальный крючок с рукояткой из слоновой кости, три бусины Фрекса, потому что ей понравился узор, и красивую зелёную бутылочку, оставленную странствующим торговцем страстями и видениями.

В остальном она не знала, что и думать. Кто на самом деле Эльфаба – дьявольское отродье или полуэльфёнок? Наказание для отца, неудачливого проповедника, или распущенной беспамятной матери? Или девочка – просто врождённый уродец, как кривое яблоко или пятиногий теленок? Няня и сама понимала, что видит мир необъяснимым, полным загадок, и в голове её вперемежку роятся демоны, молитвы и народные предания. Однако от её внимания не ускользнуло, что и Мелена, и Фрекс истово верили, что у них родится мальчик. Сам Фрекс был седьмым сыном седьмого сына и, вдобавок к этой мощной предрасположенности, священником в седьмом поколении. Любой ребёнок любого пола с трудом осмелился бы нарушить столь благоприятную линию.

Возможно, подумала няня, зелёная крошка Эльфаба сама выбрала себе пол и цвет кожи – а родителей побоку.

Квадлинг-стеклодув

На один короткий, дождливый месяц в начале следующего года засуха отступила. Весна хлынула в долину, как зеленоватая колодезная вода: бурлила у изгородей, пузырилась на обочине дороги, выплёскивалась с крыши домика потоком вьющихся плетей плюща и тянь-цвета. Мелена разгуливала по двору полураздетой, чтобы всей бледной кожей чувствовать солнечные лучи, впитывая тепло, которого ей так не хватало всю зиму.

Полуторагодовалая Эльфаба, пристёгнутая к стулу в дверном проёме, шлёпала ложкой пескарика, предназначенного ей на завтрак.

– Давай, ешь, а не вози по тарелке, – сказала Мелена, но без особой строгости.

После того, как девочке перестали завязывать рот, мать и дочь стали уделять друг другу больше внимания. К своему удивлению, Мелена обнаружила, что иногда Эльфаба пробуждает в ней нежность и умиление, как обычный ребёнок.

С тех пор, как Мелена покинула элегантный особняк своей семьи, её глазам каждодневно открывался один и тот же пейзаж, и вряд ли этому суждено было измениться. Рябь ветра на воде Гиблого озера, тёмные каменные домишки и трубы Раш-Маргинс на противоположном берегу, недвижные холмы за ними. Она так с ума сойдёт в этом мире, где нет ничего, кроме воды и одиночества. Если бы по двору вдруг проскакала стайка резвящихся эльфов, Мелена была бы рада даже им – пусть хоть поговорят с ней, хоть пристанут, хоть убьют.

– Твой отец – жулик, – сказала она Эльфабе. – Смылся на всю зиму, а меня бросил с тобой вдвоём. Ешь свой завтрак, а то, если скинешь еду на пол, больше ничего не получишь.

Эльфаба приподняла рыбку и сбросила на землю.

– И лицемер, – продолжила Мелена. – Для святоши он был слишком уж