Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

за стены замка, чтобы добыть еловых веток и остролиста. Нор осталась дома и села рисовать сцены счастливой жизни в замке на листах бумаги, которые они с Лирром нашли в комнате Тётушки Ведьмы. Лирр, сказав, что не умеет рисовать, исчез неведомо куда – возможно, чтобы не попадаться на глаза Манеку и Иржи. В доме стало тихо, пока вдруг не раздался оглушительный грохот чего-то медного с кухни. Нор бросилась посмотреть, Лирр выбрался из своего тайного укрытия и присоединился к ней.

Виной переполоха был Чистри. Обезьянка бесновалась и скакала, и все сёстры, занятые выпечкой пряников, швыряли в неё комки теста, пытаясь сбить её с колеса, которое висело над столом, громыхая и раскачиваясь под тяжестью развешанных на нём кухонных принадлежностей.

– Как он сюда попал? – удивилась Нор.

– Убери его, Лирр, позови его! – потребовала Вторая.

Но у Лирра было не больше власти над Чистри, чем у них. Обезьянка мигом взлетела на верх шкафа, затем к огромному ящику для сушёных продуктов, где нашла запас драгоценного изюма, – и сразу принялась жадно запихивать в рот.

– Бегите в коридор за лестницей, вы двое, принесите её сюда, – распорядилась Шестая.

Однако когда они вернулись, Чистри уже снова скакнул на колесо, и оно крутилось, раскачиваясь и гремя, точно ярмарочная карусель.

Четвёртая положила в миску кусок размятой дыни. Пятая и Третья сняли фартуки, готовые наброситься на Чистри, едва тот спустится. Чистри всё ещё с высоты пожирал глазами угощение, когда дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и в кухню опрометью влетела Эльфаба.

– Что это за бардак, вы себя-то тут слышите?! – воскликнула она, а потом заметила Чистри, внезапно принявшего жалкий, виноватый вид, и сестёр, готовых ловить его в белые от муки фартуки. – А это ещё что такое, чтоб вас всех? – нахмурилась она.

– Не нужно так кричать, – проворчала Вторая, но фартуки они опустили.

– Я спрашиваю: что это? Что здесь, в самом деле, происходит? Вы все один в один как Ворчун – у вас лица пылают жаждой крови! Вы аж побелели от ярости на бедного зверька!

– Я думаю, виной этому не ярость, а мука, – предположила Пятая, и все прыснули со смеху.

– Дикарки грязные, – выругалась Эльфи. – Чистри, иди сюда, спускайся. Живо. Не зря вы все не вышли замуж – хотя бы не наплодите таких же мерзких маленьких дикарей. Чтоб никто пальцем не трогал эту обезьяну, слышали меня? Как он вообще выбрался из моей комнаты? Я была в Солнечных покоях с вашей сестрой.

– Ох, – спохватилась Нор. – Ох, Тётушка, простите. Это мы.

– Вы?

Эльфи резко обернулась к ней, словно впервые её заметила, впилась в неё тяжёлым взглядом, – и Нор это совсем не понравилось. Она вжалась в дверь холодного погреба.

– И зачем вы рылись у меня в комнате?

– Искали бумагу, – слабо пробормотала Нор и, поставив всё на карту, отчаянно созналась: – Я нарисовала картинки для всех, можете посмотреть, если хотите. Пойдёмте.

С Чистри на руках Эльфаба последовала за остальными в продуваемый зал, где сквозняк, пробивающийся из-под входной двери, трепал листы бумаги, которые лежали на резном камне. Сёстры тоже пошли, но на безопасном расстоянии.

Эльфи опасно притихла.

– Это моя бумага, – сказала она наконец. – Я не разрешала тебе её брать. Видишь, на ней слова на обороте? Ты хоть буквы-то знаешь?

– Конечно, знаю. Вы что, думаете, я совсем тупая? – дерзко огрызнулась Нор.

– Чтобы мои бумаги больше не трогали, – резко приказала Эльфаба. Затем взбежала вместе с Чистри вверх по ступеням и захлопнула за собой дверь в башню.

– Кто хочет помочь раскатать тесто для пряников? – спросила Вторая, радуясь, что стычки не случилось. – А в зале стало очень красиво, детки, я уверена, что Принелла и Лурлина вечером оценят.

Дети вернулись на кухню и принялись лепить из теста пряничных человечков, ворон, обезьян и собак – только пчёл не смогли сделать, те были слишком маленькие. Когда вернулись Иржи и Манек и свалили на каменный пол охапки зелёных веток в снегу, они тоже присоединились. Но они делали неприличные фигурки, которые не показывали младшим, и громко хохотали, жуя сырое тесто, чем всех остальных порядком раздражали.

Проснувшись утром, дети сразу бросились вниз смотреть, приходили ли Лурлина и Принелла. Конечно же, на столе стояла коричневая плетёная корзина с двумя лентами, зелёной и золотой (эту корзину и ленты дети Саримы видели уже много лет подряд). Внутри лежали три маленькие цветные коробки; в каждой был апельсин, куколка, маленький мешочек с шариками и пряничная мышка.

– А где мой подарок? – спросил Лирр.

– Не вижу тут ничего с твоим именем, – ответил Иржи. – Смотри, тут написано: Иржи, Манек, Нор. Думаю, Принелла оставила для тебя подарок в твоём старом доме. Где ты раньше жил?

– Я не знаю, – проговорил Лирр и расплакался.

– На, можешь взять хвостик моей мышки, но только хвостик, – великодушно предложила Нор. – Но сначала спроси: «Можно мне, пожалуйста, хвостик твоей мышки?»

– Можно мне, пожалуйста, хвостик твоей мышки?.. – неразборчиво пробубнил Лирр.

– …И я обещаю слушаться тебя во всём.

Лирр пробормотал и это. В итоге обмен состоялся. От стыда Лирр не стал рассказывать старшим, что остался без подарка, и Сарима с сёстрами не обратили на это внимания.

Эльфаба не показывалась весь день, но передала остальным, что в канун святок и в сами Лурлинские святки всегда чувствует себя больной, поэтому ей нужно провести несколько дней в покое и уединении, и она не желает, чтобы ей докучали – не едой, ни визитами, ни шумом.

Поэтому, когда Сарима ушла в собственную личную часовню, чтобы в этот святой день почтить память своего дорогого мужа, сёстры и дети пели праздничные гимны во весь голос.

4

Спустя несколько недель, когда дети устраивали битвы снежками, а Сарима варила на кухне какой-то лечебный грог, Эльфаба наконец покинула свою комнату. Она крадучись спустилась по лестнице и постучала в дверь гостиной сестёр.

Те не обрадовались, но сочли своим долгом принять её. Серебряный поднос с бутылками крепкого алкоголя, драгоценный хрусталь, доставленный на ослах аж из Дикси-хауса в Гилликине, самые нарядные и густо-красные из местных ковров, два роскошных, жарко растопленных камина, полыхающих весёлыми языками пламени, – будь сёстры предупреждены о визите, они постарались бы придать обстановке более скромный вид. А так Четвёртая в спешке спрятала между диванными подушками кожаный том, который читала вслух, – пикантную историю бедной девушки, окружённой множеством красивых поклонников. Когда-то её отправил сёстрам Фиеро – лучший подарок, что он им присылал… и, впрочем, единственный.

– Хотите лимонной воды с ячменём? – предложила Шестая, обречённая оставаться всеобщей служанкой до самой смерти – если только не выйдет, по какой-то счастливой случайности, раньше схоронить всех остальных.

– Да, спасибо, – согласилась Эльфаба.

– Садитесь – вот сюда, вам тут будет очень удобно.

По Эльфи трудно было предположить, будто она хочет устроиться поудобнее, но