Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов
Дэвид вошёл уверенно, сдержанно, в строгом чёрном костюме, не по сезону тяжёлом. Лоск ткани поглощал свет, делая его силуэт чуть мрачнее, чем обычно. Взгляд Пирса, острый, как тонкий скальпель, сразу вонзился в него. Несколько секунд они стояли напротив друг друга, будто двое фехтовальщиков, замершие перед первым выпадом.
– Говорят, вы намерены вложиться в Theranos. Почему? – голос Пирса прозвучал с легким нажимом, будто испытание на прочность. – Неужели стоит рисковать деньгами ради компании, о которой шепчут, что ею управляют бездарно?
В комнате повисла тягучая пауза. Где-то щёлкнуло перо – кто-то нервно крутил в руках ручку. На стене тихо гудели часы, отмеряя секунды до ответа.
– Потому что настоящая ценность этой компании в её сути, а не в тех, кто сейчас у руля, – произнёс Дэвид ровно. – Стоит заменить руководство – и инвестиция оправдает себя.
Пирс прищурился, задумчиво барабаня пальцами по столу.
– Значит, намерены убрать генерального директора?
– Пока да.
Лёгкое напряжение пронеслось по воздуху. Далеко за стеклом кто-то закрыл дверь, звук эхом ударил по тишине.
Пирс не сразу ответил. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза внимательно изучали собеседника. Потом он откинулся на спинку кресла, и кожа кресла тихо скрипнула.
– Доказать некомпетентность руководства сложно, – начал он наконец. – Идеальных компаний не существует. Всё зависит от масштаба нарушений….
– Вы хотите сказать, что у нас недостаточно доказательств?
– Именно.
Голос Пирса звучал спокойно, почти устало, как у хирурга, объясняющего обречённому пациенту исход операции.
– Первым делом нужно убедить совет директоров. По закону, именно они должны признать ошибки и действовать. Но посмотрите, кто там сидит – люди с громкими именами, старики, которые видят в Холмс почти внучку. Думаете, они пойдут против неё из-за пары сомнительных отчётов?
Тишина снова окутала комнату. Воздух казался густым, будто перед дождём. Пирс наклонился вперёд, и его голос стал ниже:
– Если не удастся убедить совет, придётся обвинять их самих. Тогда в противниках окажутся не только Холмс, но и вся верхушка. Люди, чьи имена открывают двери и закрывают судьбы. Готовы ли вы к такому риску?
Это прозвучало почти как угроза, обёрнутая в заботу.
– Да, – произнёс Дэвид, не моргнув.
В его голосе не дрогнуло ни одной ноты сомнения.
На мгновение Пирс потерял равновесие, будто столкнулся с чем-то, чего не ожидал. Но быстро собрался и вновь заговорил, уже мягче, с почти дружеской интонацией:
– Если всё-таки дело дойдёт до суда, исход может оказаться непредсказуемым. Закон стоит на стороне руководства – судьи верят, что топ-менеджеры действуют во благо компании, даже если ошибаются. Чтобы опровергнуть это, нужны не догадки, а неопровержимые факты. Сейчас таких нет. Если начнётся процесс, придётся надеяться только на удачу.
Он сделал паузу, затем посмотрел прямо в глаза Дэвиду, взглядом, острым, как лезвие:
– Разве что… у вас припасено некое тайное оружие?
Вот он – настоящий вопрос, к которому он всё вёл.
Пирс выжидал. В его глазах сверкнул интерес, почти азарт.
– Если есть что-то важное, самое время рассказать.
Ответ последовал без малейшей задержки, твёрдо и холодно, как выстрел:
– Ничего нет.
И в этом "ничего" звенела такая уверенность, что даже гул кондиционера показался тише.
В просторном кабинете "Голдмана", тишина стояла плотная, как густой пар. Стук клавиш из соседней комнаты едва долетал до ушей, смешиваясь с мягким гулом вентиляции. На столе, усыпанном папками и чернильными ручками, лежал аккуратный стоп бумаги с пометками – будто тихое напоминание о том, как много решается здесь, между стенами.
Дэвид ответил размеренно, голос его был ровным, без дрожи, как стальной трос. Пирс, слегка наклонив голову, позволил уголкам губ изогнуться в тонкой, почти хищной усмешке.
– Не знаешь, значит, тоже? – в его голосе проскользнула тихая насмешка.
Неприятное ощущение, как будто ледяной ком скатился по позвоночнику. Пирс понял. Понял, что Дэвид в неведении о том козыре, что был припасён. В этом и заключалась суть – тайное оружие должно оставаться тайным, даже от союзников.
– Если всё рухнет, связи с этими влиятельными людьми могут сгореть дотла. Продолжаешь? – голос Пирса стал глубже, почти гулким.
– Да, продолжаю, – ответ Дэвида прозвучал твёрдо, без малейшей тени сомнения.
В этом не было ничего удивительного. Отказать он бы не смог. Финансовая артерия Фонда Каслмана находилась под контролем – и это давало нужный рычаг.
– Если колеблешься, всегда можно уйти к другим. Другая фирма охотно возьмётся за это, – произнёс Дэвид, шагнув вперёд чуть ближе, чем позволяла дистанция. Его голос стал холоднее, а слова – угрожающими, как осколки стекла.
Пирс умолк, глядя в стол, а потом куда-то в сторону. Тишина в комнате была звенящей, словно перед грозой. Решение висело в воздухе – войти ли в вагон, не зная маршрута, или уступить золотую возможность конкуренту.
Выбор он сделал быстро:
– Приступаем к финальному контракту, – сказал Пирс.
Преграда рухнула.
– Но на условиях. Нужно будет подписать признание, что Goldman выступил против этой инвестиции, основываясь на результатах проверки…, – Пирс придвинул стопку юридических оговорок. Бумага шелестнула, словно сухие листья, и скользнула по гладкой поверхности стола.
Дэвид подписал. Дело считалось завершённым.
– Свяжемся, как только завершим финальные переговоры, – произнёс Пирс.
– Понял. Благодарю за сотрудничество, – сказал Дэвид, и их руки встретились в коротком рукопожатии.
Но когда он обернулся, лицо его стало тяжёлым, как свинец.
– Шон, нужно поговорить, – произнёс он тихо.
Пирс взглянул вопросительно, но на лице застыла маска равнодушия. Дверь конференц-зала мягко закрылась, отрезав шум. Остались только двое.
В воздухе повисла тягучая пауза. Дэвид стоял неподвижно, стиснув пальцы, и в памяти всплыл его голос со вчерашнего звонка – низкий, хмурый, с оттенком скорби.
– Что-то случилось? – вопрос сорвался сам собой, тише обычного.
Дэвид слабо улыбнулся, уголки губ едва дрогнули, но глаза оставались печальными, как холодное стекло.
– Знакомый человек умер. По пути заезжаю на похороны в Нью-Джерси, – произнёс он, глядя куда-то мимо.
– Понимаю… мои соболезнования, – слова прозвучали мягко, с искренностью.
Но Дэвид молчал. В комнате слышно было только, как кондиционер гонит холодный воздух. Прошло несколько долгих секунд, и наконец он заговорил снова:
– Светлана Романова умерла.
Имя ударило, как глухой выстрел.
Светлана.
Первая. Первая пациентка "Русской рулетки". Первая
