Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов
Главная проблема, которой Пирс не ведал: капитал. Текущая оценка Терранос — миллиард долларов, но в ближайшие месяцы прогнозировалось десятикратное увеличение – знание, доступное лишь узкому кругу. Чтобы совершить решающий шаг и вынудить смену руководства, требовался не просто удар по репутации, а ход, сравнимый с "Чёрным брендом" из дела Epicura – тактикой, которая сработала как гром среди ясного неба. Туз в рукаве уже лежал в кармане, но делиться им с Пирсом не входило в планы – встречная оппозиция была предсказуема и беспощадна.
Пирсово предупреждение звучало здорово и прямо: заменить CEO из-за mismanagement – задача с многочисленными рисками и сильной ответной реакцией; без решающего приема всё может обернуться провалом. В зале послышался тихий скрип стула и шелест бумаги, словно подтверждение неизбежности жёсткого выбора.
План нужен был не просто жёсткий – он должен был быть театральным, рассчитанным на волну общественного внимания и юридическую неизбежность. Нужен был ход, который заставит совет директоров посмотреть в ту же сторону, где показана вся неконсистентность, – и тогда уже не останется легкой возможности закрыть глаза. Словно холодный ветер в коридоре, идея назревала и обрастала деталями: манипуляции с общественным мнением, точечные контакты со СМИ, аккуратные встречи с теми, кто мог стать катализатором изменений.
Пирс ушёл, оставив после себя запах старой бумаги и многозначительную усмешку. В коридоре раздался приглушённый стук каблуков, и каждый шаг отзывался эхом: впереди были выборы, где ставка – не просто контроль над компанией, а судьба проекта, который мог либо выстрелить в небо, либо рухнуть под тяжестью разоблачений. Концентрация ресурсов, терпеливая верёвка переговоров и решительный, но скрытый приём – вот инструменты, которые остались в распоряжении. Только так можно было надеяться повернуть ситуацию.
Осторожность в таких делах сродни инстинкту самосохранения: слишком мощное оружие нельзя выставлять напоказ, даже союзникам. В комнате повисла тишина, в которой можно было различить только слабое жужжание кондиционера и отдалённый гул улицы, пробивающийся сквозь стекло. Пирс молча разглядывал собеседника, словно прикидывал цену его молчанию. Затем, откинувшись на спинку кресла, произнёс с мягкой, почти обволакивающей убеждённостью:
– Если будешь со мной откровенным, возможно, получится помочь.
В голосе звучала та особая интонация, что притягивает и настораживает одновременно – не просьба, не предложение, а наживка, заброшенная с расчётом. Добродушием там и не пахло. Пахло холодным расчётом, тонким ароматом выгоды.
Пирс видел перед собой шанс – место в вагоне, который вот-вот должен был сорваться с места. Догадался, что сделка с Терранос – не просто инвестиция, а мост к крупным фигурам вроде Киссинджера и Шульца. А в мире инвестиционного банкинга связи стоили больше золота, больше любой валюты. И не только для одного игрока – даже для таких, как Пирс, эти имена были билетами в другой круг влияния.
– Корпоративное управление – моя стихия, – произнёс он, постукивая пальцами по стеклу стола. – Несколько переходов власти уже прошли через мои руки. Совет могу дать такой, какого не получишь ни в одном учебнике.
Предложение выглядело заманчиво. За плечами Пирса стояла репутация эксперта по защите компаний от недружественных поглощений, а тот, кто умеет строить оборону, неизбежно знает, где искать слабые места в атаке. Подобный ум мог стать остриём, способным разрубить узел влияния Холмс. Но любое острие опасно с обеих сторон.
Его вмешательство увеличивало шансы на успех, но грозило другой бедой – потерей контроля над замыслом.
– Клиент, пожалуй, оценит подобную инициативу, – прозвучало в ответ с безупречной вежливостью.
Слова скользнули по поверхности разговора, как ледяная капля по стеклу, не оставляя следа. За этой вежливостью скрывался прозрачный сигнал: детали плана останутся при своём владельце. Место на борту – пожалуйста, но руль останется в одних руках.
Пирс уловил оттенок в тоне и усмехнулся уголками губ, будто признавая поражение в лёгкой партии.
– Если клиент так настроен, сам его уговорю. Организуй встречу, – сказал он и поднялся, расправляя пиджак.
***
После разговора с Пирсом тишину офиса разорвал мягкий электронный звонок. Было решено немедленно связаться с Дэвидом.
– Есть время завтра? Руководитель проекта просит личную встречу.
Ответ прозвучал глухо, но уверенно, сквозь шорох линии:
– Как раз буду по делам недалеко от Нью-Йорка. Загляну лично. Два часа дня подойдёт?
Новость принесла лёгкое разочарование – планы включали визит в новый филиал RP Solutions в Филадельфии, где пахло свежей краской и новой мебелью. Пришлось сдержанно предложить перенос:
– Если завтра неудобно, можем встретиться послезавтра – подъедем сами.
– Нет, завтра будет лучше.
В голосе Дэвида чувствовалась странная тяжесть, будто на другой стороне провода сидел человек, решившийся на что-то невозвратное. Даже воздух между словами звучал плотнее, чем обычно. Вопрос о причинах напрашивался сам собой, но в деловых отношениях личные темы неуместны. Оставалось принять обстоятельства и отложить Филадельфию до лучших времён.
***
На следующий день, ровно в два, двери офиса Goldman тихо раскрылись. Дэвид появился без опоздания – шаги уверенные, выверенные, но в них не чувствовалось прежней лёгкости. Вместо привычной повседневной одежды – строгий чёрный костюм, будто выкроенный под траурный день. Жаркое летнее солнце палило сквозь стеклянный фасад, заставляя галстук прилипать к шее, а ткань пиджака – поглощать жар. От него пахло дорожной пылью, терпким ароматом кофе и чем-то неуловимым, словно железом перед грозой.
Взгляд выдал напряжение, хотя голос оставался ровным. Казалось, этот костюм был не просто одеждой, а бронёй. Стоило бы потом осторожно посоветовать сменить гардероб – чёрный в летний зной дурно сочетается с переговорами. Но пока не время для советов.
Воздух в зале дрожал от кондиционеров, смешивая запахи бумаги, полировки мебели и свежего пота от долгих ожиданий. Город за окном шумел приглушённо, будто слушал то, что должно было произойти дальше.
В душном конференц-зале "Голдмана" стояла особенная, едва ощутимая тишина – та, что появляется перед началом важного разговора. Воздух был пропитан ароматом полированной древесины, свежесваренного кофе
