Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

Его взгляд резко вернулся ко мне. Я не собиралась оправдываться, я лишь хотела подчеркнуть мотивы девушки.

— Я лишь хочу сказать, что она не пыталась убить или навредить. Навредить здоровью графа Дюка. — поправила я сама себя. — И её слова и поведение… объясняют её поступок. Она не хотела причинить вред графу Дюку. Она просто… не понимала, что делает.

Феликс медленно вдохнул, отвёл глаза и провёл рукой по лицу, как будто стирая с себя усталость и раздражение одновременно.

Я опустила голову. И впервые за всё время почувствовала, что правда в этом деле может звучать, и как обвинение, и как опасное преступление.

Ариана, бледная как снег, стояла неподвижно. Её губы дрожали, взгляд метался между мной и братом. И вдруг я заметила — её лицо стало серым, с болезненным, почти пепельным оттенком. Казалось, девушку мутит от страха.

А потом, едва слышно, почти шёпотом, она произнесла:

— Это просто симпатия… — её голос дрожал, словно свечное пламя на ветру. — Это даже не любовное зелье. Я… я просто хотела хоть немного ему понравиться. Так делают все женщины в этом замке.

Я растерялась, не зная, что сказать.

— Ариана… — выдохнула я, чувствуя, как сжимается сердце.

По выражению её лица я поняла — она хотела что-то добавить, оправдаться, рассказать правду до конца. Но герцог не дал ей шанса.

— Довольно, — произнёс он, и его голос прозвучал так резко, что даже пламя свечей дрогнуло. — Оливия, проводи Ариану в её комнату. Я поговорю с ней позже.

Я кивнула, мягко взяла девушку под локоть, чувствуя, как её пальцы всё ещё дрожат.

Феликс же обернулся к слуге — спокойный, собранный, будто всё происходящее уже стало делом прошлого.

— Позови графа Дюка, — коротко приказал он.

* * *

Я обнимала Ариану за плечи, пока мы двигались к её комнате. Она шла покорно, тихо, будто всё ещё не до конца осознав, чем закончился этот вечер. Мне хотелось верить, что она понимает — сколько проблем навлекла на своего брата, и насколько хуже всё могло закончится.

Когда мы вошли, я усадила её в кресло у камина и налила чай. Пламя отбрасывало на стены мягкий свет, но в комнате всё равно стояла тяжёлая, вязкая атмосфера. Ариана смотрела на меня снизу вверх — глаза красные, полные вины. И вдруг тихо, почти неслышно, прошептала.

— Прости.

Я обернулась, но она продолжала, не поднимая взгляда:

— Прости, что я рассказала ему… Женщины не должны так поступать.

Я замерла, чай в чашке чуть дрогнул. В её словах было что-то странное, формулировка, которая тут же меня насторожила.

— Ариана, — произнесла я медленно, стараясь заглянуть ей в глаза, — за что именно ты извиняешься?

Она прикусила губу, не сразу, но ответила.

— Я не должна была так говорить, — пробормотала она почти неслышно. — Не должна была рассказывать ему о тебе. Вы ведь… счастливы. С моим братом.

Я подошла к ней ближе, присела, стараясь поймать её взгляд, но Ариана упрямо смотрела в пол. Я взяла её холодные пальцы в свои ладони — хрупкие, чуть дрожащие, словно и она сама вот-вот рассыплется от стыда и страха.

— Ариана, — прошептала я, стараясь говорить мягко, — честное слово… я ничего не делала.

Она подняла на меня глаза — покрасневшие, полные растерянности.

— Ты не подливала брату зелье? — спросила она едва слышно, будто боялась собственного вопроса.

Я выдохнула.

— Нет. — ответила тихо, но твёрдо. — Я ничего такого не делала. Мы не безумно влюблены, как в сказках. Мы просто… учимся жить в этом браке. И знаешь, — я не смогла скрыть горечь в голосе, — твоё поведение нам в этом совсем не помогает.

Ариана всхлипнула. По её щекам снова побежали тонкие, прозрачные слёзы, и она прошептала почти беззвучно:

— Что же я наделала?..

Я наклонилась ближе, стараясь говорить спокойно, словно утешала ребёнка:

— Всё будет хорошо. Твой брат всё решит. Он не даст тебя в обиду, и никто не посмеет тебя тронуть.

Но Ариана лишь покачала головой.

— Он теперь меня не простит… — сказала она, и я вдруг поняла, что говорит она вовсе не о брате. Её голос дрожал, но в нём звучала боль другого рода.

— Это была просто симпатия, — всхлипнула она. — Всего лишь глоток симпатии. Я не хотела лишить его воли…

— Зато он будет жить, Ариана. — сказала я, пожав плечами. Я была уверена, что моя и без того слабая сила, ограниченная ритуалом алтаря, точно не пробудилась бы из-за глотка симпатии… О которой я никогда не слышала… А вот яд, или что-то опасное вполне могло повлиять на мою силу.

Ариана подняла на меня глаза, в которых застыли слёзы и ужас.

— Что ты такое говоришь? Конечно, он будет жить! — воскликнула она, словно я произнесла страшное проклятие. — Ты говоришь глупости. Это всего лишь зелье, понимаешь? Его мне дала леди Эльна! Она уже много дней подмешивает его графу Дюрану, и он… правда стал к ней мягче, внимательнее…

Я замерла. Её признание прозвучало как гром среди ясного неба. Ариана, ослеплённая испугом и отчаянием, даже не заметила, что только что выдала свою подругу.

И я вдруг поймала себя на мысли — если это правда, если то, что сказала Ариана, совпадает с тем, что я знала из прошлой жизни… то сегодня удача действительно улыбнулась нам — не только Феликсу, графу Дюку, но и графу Дюрану.

* * *

Я обняла Ариану, накинула ей тёплый платок на плечи и почти силой потянула за собой. Девушка всё ещё не понимала, что со мной происходит, она шла неуверенно, тихо шептала, что брат велел ждать. Но у меня внутри всё кипело — тревога, нетерпение, и то острое чувство, что нельзя терять ни секунды.

Я постучала в дверь кабинета — раз, другой, — и, не дождавшись ответа, открыла её. За мной вошла заплаканная Ариана, опустив голову, будто надеялась спрятаться за моим плечом.

Граф Дюк стоял напротив герцога. Они были так увлечены разговором, что даже не заметили, как мы вошли.

— Я требую публичного порицания и наказания! — гулко прогремел голос графа Дюка. Его слова ударили словно плеть.

Я вздрогнула, а Ариана едва слышно всхлипнула у меня за спиной.

— Не смешите. Никто не будет порицать и наказывать мою сестру. Тем более публично. — Голос Феликса прозвучал холодно и властно.

Оба мужчины резко обернулись на звук открывшейся двери. На их лицах застыло одинаковое выражение раздражения и удивления. Они явно не ожидали ни моего появления, ни заплаканную Ариану за моей спиной.

Я мягко подтолкнула девушку вперёд и, шагнув следом, плотно закрыла за нами дверь.

— Простите, я не знала, что граф всё ещё здесь, — сказала я, стараясь говорить ровно, но твёрдо. — Но нам с Арианой нужно рассказать вам всё. — Я встретилась взглядом с мужем, давая понять, что разговор срочный и личный.

— Я не уйду. — первым отреагировал граф Дюк, шагнув ближе. Его голос дрогнул от обиды, будто его попытались выставить за дверь как мальчишку. — Я хочу услышать всё прямо сейчас.

Феликс бросил на него усталый взгляд, словно оценивая, стоит ли с ним спорить, и наконец, откинулся на спинку кресла.

— Вы можете сказать всё при графе, хоть у нас есть разногласия, ему можно доверять — произнёс он ровно, жестом позволяя мне продолжать.

Я провела Ариану к дивану и мягко усадила её, налила воды, подала кубок в дрожащие пальцы. Девушка сжала его, будто тот мог защитить её от происходящего.

— Мы все упустили очевидное, — начала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Сейчас уже не так важно, что именно сделала Ариана.

— Видимо, с фамилией меняются и принципы, — недовольно пробормотал граф Дюк, скрестив руки на груди.

Я обернулась к нему, сохранив лёгкую улыбку, в которой не было ни капли раздражения — только холодная вежливость.

Затем я повернулась к Феликсу.

— Вас совсем не удивило, — произнесла я, глядя прямо на него, — откуда у семнадцатилетней девочки оказалось настолько «странное» зелье симпатии?