О бедном мажоре замолвите слово 2 - Виталий Сергеевич Останин

Ничего необычного, кстати, она из себя не представляла. Даже не вычурная. Простая, деревянная, скрытая рядом яблонь от большей части глаз, окрашенная в глубокий коричневый цвет, и увитая девичьим виноградом. Сейчас, по случаю вечерней прохлады, в ней стоял один из газовых нагревателей — большая серебристая колонна с факелом под широким отражателем. Рядом с ним в плетенном кресле-качалке и сидел один из могущественнейших людей Российской империи. И мой отец.

В смысле, Михаила, конечно же, но я, последнее время, как-то уже привык себя с ним отождествлять.

Конечно, его никто не оставил одного, хотя со стороны именно так все и выглядело. Но стоило приблизится, как мелькнула сперва одна тень, затем другая, третья. Ни одна из них так и не явилась на свет — охрана узнала приближающегося опального наследника.

— Отец, — я остановился у входа, чуть наклонил голову. — Здравствуй.

— Не стой в дверях, — проворчал он в ответ.

На миг захотелось спросить, где он тут увидел двери, но решил не портить момент. Кивнул и вошел внутрь. Вместе с Аникой.

— Пришел, значит. Удивил. Я был уверен, что забудешь.

— Мы тут были неподалеку, закрывая одно важное дело, — щас, буду я с тобой в пререкания играть, ага! — Поэтому и в компании. Позволь представить тебе Анику Воронину, капитана полиции и мою начальницу. Аника — Юрий Антонович, мой отец.

Старший Шувалов перевел взгляд на девушку, кивнул, даже немного лицо смягчил. Не улыбнулся, но где-то близко к этому. А вот Воронина удивила. Второй раз уже. Ее поведенческий паттерн совершенно не укладывался в рамки капитана полиции. Едва заметный наклон головы, легкая улыбка, фраза: «рада знакомству, Юрий Антонович», произнесенная тихим, но твердым голосом, в котором не было ни капли подобострастия — все это больше подходило молодой дворянке, чем мещанке из силовых структур.

Да еще как точно срисовала, что его не «вашей светлостью» сейчас именовать положено, а по отчеству, так как обстановка домашняя и полностью неофициальная. Это только опыт может дать.

— Расскажешь, что тебя задержало, сын? — взгляд князя снова вернулся ко мне.

— Рад бы, отец, но это служебная информация, — слегка дернув плечом, ответил я. — Расследование еще не завершено и я не имею права раскрывать детали.

— Вот как? — брови старшего Шувалова немного поднялись. Мой ответ его явно удивил. Похоже, он ожидал, что я тут начну хвастаться и вообще распускать хвост.

— Прости. Аника меня убьет, — шутливо указал я на начальницу.

— Твоя спутница так опасна? — тон он принял, и теперь уже точно с улыбкой взглянул на Воронину.

— Не так, как ваш сын, Юрий Антонович, — абсолютно естественно вставила та. Да еще и скромненько так глазки потупила.

— Даже так?

На лице князя проступило такое выражение, будто он сейчас собирался Данину фразу повторить. Типа, а мы об одном и том же человеке говорим? Порода, что тут скажешь. Но — сдержался. Опыта у него побольше было.

— Ага, — с максимальным невинным видом кивнул я. — Отец, а ты чего тут уселся сычом, один?

— Нужно было кое о чем подумать, — отмахнулся он. — А в доме слишком шумно, Данил натащил своих сопляков, того и гляди всю посуду побьют.

Это, кстати, еще одна традиция Шуваловых была, заведенная еще матерью. На дни рождения детей списки приглашенных формируют сами дети. Ну, понятное дело, родители всячески им помогают, чтобы не забыть кого-то важного или нужного, заодно подсказывают, как к этому делу подходить правильно. Опять же, знакомят таким образом с тучей близких и дальних родичей.

Но порой среди участников этих мероприятий проскакивали весьма необычные персонажи. Даня, например, на шестнадцатилетие, позвал всю свою команду по плаванию. Большинство детей в которой было совсем не из высшего общества. Было очень забавно.

— А что-нибудь о своей службе ты можешь рассказать? — произнес князь. — Не секретное?

Первым желанием было напомнить, что он получает всю доступную информацию другими путями, но что-то в его тоне было такое, что я не решился. Похоже, старший Шувалов нацелен на примирение, глупо в такой ситуации начинать ругань.

— Ну, например, был очень интересный случай с кражей велосипеда, — с улыбкой начал я.

Усадил Анику, сел напротив отца сам, и некоторое время травил ему полицейские байки. Вспомнил и про рейд по артефактам, и поиски убийцы курьера, даже про заключенных, которые обносили огород бабы Нюры, и привели нас к бунту в колонии упомянул. Последнее — без развития.

Князь слушал внимательно, в нужных местах проявлял соответствующие реакции, но я видел, что сами рассказы ему нисколько не интересны. Самое важное он сейчас получает из моей речи. Голоса, интонаций, эмоций. Как вскоре выяснилось, я не ошибся.

— Вижу, тебе это все нравится, — нейтрально произнес он.

— Вполне. Я чувствую себя на своем месте.

— А если я тебе скажу, что готов пересмотреть срок нашего… соглашения?

Толстый намек на то, что отец готов простить блудного сына.

— Скажу, что буду этому рад. Но думаю, что одному из Семи нужно держать свое слово.

Кажется, этой фразой я его удивил. Зрачки слегка расширились, крылья носа дрогнула. Но в целом, он удержал лицо.

— Какой интересный ответ, — буркнул он. — Ладно, сын. Спасибо тебе, что навестил старика и уважил брата. А сейчас я хотел бы остаться один. Мне правда нужно кое о чем подумать.

— Как скажешь, — я поднялся, протянул руку Ворониной. — Тогда мы тут быстренько круг почета совершим по гостям, чтобы все видели, что беспутный Миша не забыл про младшего, и поедем отдыхать. Честно говоря, с ног валюсь.

— Это будет правильно, — одобрил князь.

Аника тоже с ним попрощалась, и мы неспешно пошли в сторону шумной гульбы у дома.

— Что-то я не заметила напряженности в ваших отношениях, — сказала спутница, когда мы отдалились от беседки достаточно.

— Он высокопоставленный политик, — хмыкнул я. — Откровенно говорит только когда в бешенстве. Но что-то мне говорит, что он был рад меня видеть.

Дальше мы еще полчаса бродили среди гостей. Многих из них память реципиента опознавала, как родственников, некоторых — как друзей Данила. Были и такие, кого я не знал, но