Скорбный дом Междуречья - Алевтина Ивановна Варава
— Нет. Видит как есть. И это её шокирует и пугает. Она не притворяется, поверьте. Я бы порекомендовал вашим умельцам сосредоточить внимание на обучении девицы всему, словно бы она — дитя. Мне кажется логичным просто подводить её к осознанию своих сил. В целом не так важно, кем она себя мнит. Важно, чтобы она могла быть проводником.
— Полагаете, снять бредовое состояние не получится? — заинтересованно булькнул второй голос.
— На это нет времени. У её отца. Вы же понимаете. Его вопрос можно решить проще. Так мне представляется. Хотя хвори сознания — не моя сфера. Я работаю с телами.
— Да так, что порой добавляете нам постояльцев, — хохотнул булькающий голос. — Что ж, любопытная головоломка. Поглядим, что получится предпринять. Она ведь не спит?
— Нет, слушает нас уже давно. Это может быть полезно. Не знаю, насколько реальным вообще будет вернуть ей разум. Придерживайтесь моего совета: следует хотя бы привести её к тому, чтобы поверила в свою силу. До сего она будет совершенно бесполезной для своего несчастного отца. Впрочем, коллега, я начинаю уговоры, что не есть этичным с моей стороны. Теперь барышня д'Эмсо — ваша забота. Если понадобится анализ восприятия, вы знаете, куда обращаться.
Раздались удаляющиеся шаги, но ощущение, что кто-то пристально смотрит, и звук хлюпающего дыхания рядом никуда не девались.
Полина вымучено приоткрыла глаза. Она совсем не помнила, как оказалась тут. Сознание ушло, и она провалилась в глубокий обморок. А потом услышала голоса.
Чёрт побери!
Полина едва не заскулила: рядом снова было ирреальное существо с кожей, похожей на гроздь винограда. На этот раз совпадал и цвет — светло-зелёный, что делало ассоциацию полной. Этот был низкорослым и упитанным. Одетым в свободный белый хитон.
Какое-то время они с чудищем пристально смотрели друг на друга, потом Полина перевела взгляд на комнату вокруг: какие-то волокнистые, словно кора пальмы, стены бежевого цвета, не единого оконца, твёрдая кровать без подушки, и к ней, похоже, Полина пристёгнута ремнями.
Возможно, имело смысл притвориться княжеской дочкой. Тут ей не понравилось категорически.
— Мне передали, что ты называешь себя Полиной, барышня, — обратилось виноградное существо к ней, нависнув над кроватью. — Я — Найсингел, директор жёлтого дома. Ты понимаешь, что такое жёлтый дом, э… Полина?
— Психушка? — мрачно предположила пленница, натянув на пару сантиметров над кроватью ремни на запястьях.
— Неплохо, — кивнуло существо. — В целом так и есть, но я предпочитаю определение «лечебница для душевнобольных». Тут мы пытаемся вернуть помутившиеся сознания в реальный мир или хотя бы адаптировать для жизни в нём. А если не выходит — заботимся до смертного одра. Надеюсь, ты не предпочтёшь последний вариант.
— Тебя нет, тебя нет, тебя нет, — забубнила Полина и крепко сомкнула веки.
— О твоём пристрастии жмуриться сказано в бумагах, которые передал Адгар. На этот раз ты придумала ловкий способ удрать от его палачей, плутовка. Но если уж сам маэстро боли уверяет, что это не притворство… Подумаю, кого лучше приставить к тебе, Эдна. Ой, прости, Полина. Но сейчас ответь мне на вопрос — чего бы хотела ты?
— Домой, — просипела она, не разжимая зубов.
— Ты ведь говоришь не о замке князя д'Эмсо, верно?
Полина натужно выдохнула.
— Ты признаёшь, что сейчас находишься тут, так? Видишь меня, когда не жмуришься? Слышишь? Чувствуешь? — Существо положило на Полинину руку свою виноградную лапищу, и по телу прошла дрожь. Она сжалась. — Воссоздать твою фантазию, чтобы поместить тебя в неё, недоступно даже наду. Да и к чему? Адгар считает целесообразным научить тебя жить среди нас заново. Словно ты — гостья. Так тебя устроит? Почему молчишь? Это неразумно. Ты ведь здесь, не будешь же отрицать? Нужно как-то адаптироваться, что ли, — хохотнуло зелёное виноградное существо. — Поразмысли пока, как себя вести. Я тебя освобожу, — прибавило оно, и тиски на запястьях и лодыжках спали. — Но, если начнёшь буянить, придётся принять меры.
Полина открыла глаза спустя минуты три тишины, наступившей после того, как шаги удалились от койки.
Она села.
Пальмовая комната была метра три на три, квадратная, пол выстилала такая же мягкая обивка, как и стены: и как тут прибираются? Полина нагнулась и провела по волокнам. Они плотно прилегали одно к другому и пружинили.
Размозжить себе голову о такое не получится.
Спинки и основание кровати тоже оказались нетвёрдыми, словно бы прорезиненными. Также в комнате имелся столик с закруглёнными углами, стул. Под койкой радовал старый друг — ночной горшок. На стене висела какая-то странная, словно бы войлочная, пустая полка.
Что же происходит? Она в коме? Или безумный сон может оказаться многолетним, а потом поместится в парочку ночных часов?
Грозит ли Пушинке опасность?
Что-то внутри тревожно подсказывало, что грозит. И от этого хотелось выть и биться головой о пальмовые стены.
Вместо того Полина поняла, что проголодалась. Учитывая дичь и абсурдность происходящего, наличие активных естественных потребностей обескураживало. Мешало убеждать себя, что эта ерунда — галлюцинация. Но ведь так может быть, если она испытывает аналогичные желания, пока спит. Иногда, когда нужно облегчиться, в сон проникает сюжетная линия о туалете, когда хочется пить — о воде. Наверное…
И всё же можно сказать, что, когда из волокон стены выступил и посерел карликовый трёхглазый человечек с подносом, она даже обрадовалась.
— Я Крюг, к вашим услугам, госпожа. Велено попотчевать.
— Давай уже, — просипела Полина, хотя сдаваться совершенно не собиралась.
Но кашу съела. Она была сладкой, с фруктами и, кажется, мёдом. И пришлась очень кстати.
Но каша кончилась, а больше ничего не происходило. Только снова вылез из стены Крюг и забрал опустевшую посуду. Во второй раз это даже не вызвало испуганного вскрика.
Часа через два стало понятно, что ждать — куда невыносимее, чем даже путешествовать в летающем мешке. Эта дичь вообще собирается прекращаться⁈ Полина изувечила всё левое предплечье щипками, но пальмовая комнатушка отказывалась пропадать, и она не просыпалась ни дома, ни в реанимации. А продолжала быть частью какого-то абсурда.
Нужно попробовать мыслить здраво.
