Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов

Для людей, доверявших технике без оглядки, этот скандал стал ударом. В ответ прозвучал спокойный, уверенный голос:

– Бояться нечего. Всё, что стоит в больницах, прошло проверку FDA. Проблема была в обходных лазейках, которыми пользовалась "Теранос". Такие устройства сюда просто не попали.

Постепенно напряжённые лица смягчились, в глазах мелькнуло облегчение. И в этот момент позади раздался знакомый голос, с лёгкой усмешкой:

– Да ты теперь настоящая знаменитость.

Дэвид подошёл неторопливо, в его походке чувствовалось спокойствие врача, привыкшего к любой суете. Оба направились к лифту – впереди ожидала встреча с очередным участником проекта "Русская рулетка".

***

В палате стояла особая тишина – не больничная, мёртвая, а какая-то наполненная: шорох одежды, редкое покашливание, тихое посапывание аппаратуры. На кровати, под белоснежным одеялом, лежал молодой парень, не старше двадцати.

– Дилан Хейс, – представился он, голос дрогнул, но взгляд был ясный.

В его лице угадывалось что-то до боли знакомое – юношеское упрямство, то самое выражение, когда жизнь только набирает обороты и кажется, будто впереди ещё вечность. Но окружение было совсем иное.

Палата была полна людей: родители, сестра, друзья, – все собрались вокруг, будто боялись, что стоит отвернуться, и парень растает в воздухе. Кто-то узнал пришедшего мгновенно.

– Касатка? Не может быть… Что вы здесь делаете?

На лицах мелькнуло недоверие, потом восторг, потом почти благоговение. Взрослые бросились к нему – мать с заплаканными глазами, отец с дрожью в руках.

– Спасибо… Спасибо вам за то, что оплатили лечение нашего сына…

Слова срывались, будто боялись не успеть сказать всё.

Дилан не входил в официальную программу испытаний, но болезнь не оставляла ему времени ждать. Решение оплатить лечение было принято мгновенно, без формальностей и бумаг. И всё же, глядя на друзей, стоявших у стены, стало ясно: слухи вспыхнут, стоит лишь одному из них заговорить.

– Прошу, – прозвучало тихо, но твёрдо, – не рассказывайте никому, что оплату взял на себя.

– Но почему? – спросила мать, всё ещё сжимая его руку.

Ответ прозвучал сдержанно, почти устало:

– Сегодня одни благодарят, завтра другие начнут искать подвох. Стоит людям усомниться в мотивах – и помогать станет невозможно. Любая доброта превратится в повод для пересудов.

Он повторил просьбу несколько раз, пока в глазах родных не появилось понимание.

Потом подошёл к кровати и внимательно осмотрел юношу. Руки и ноги Дилана были распухшими, кожа на запястьях чуть натянулась, словно от внутреннего давления, но пока не лопалась от отёков. Воздух в палате был густым, тёплым, пах немного железом и лекарствами.

Аппарат тихо мерцал зелёными огнями, отсчитывая пульс. За окном медленно оседал вечерний свет, превращая больничное окно в зеркало. Всё вокруг замерло – будто само время затаило дыхание, наблюдая, как надежда и страх стоят рядом, разделённые лишь тонким слоем стерильного воздуха.

Живот юноши заметно вздут, натянутая кожа словно готова лопнуть при малейшем прикосновении – классический признак асцита. Белки глаз приобрели желтоватый оттенок, словно подсказка о начинающейся печёночной недостаточности. Каждый вдох даёт слышимый хрип, а слова сопровождаются лёгким бульканьем в груди – признаки отёка лёгких.

"Срочной угрозы жизни вроде нет, но…?"

По словам Дэвида, состояние Дилана критическое: уровень тромбоцитов крайне низок, нарушение свёртываемости, постоянная температура и воспалительные процессы.

"Это другая разновидность болезни, чем у меня?"

Мысли автоматически начинают складываться в математическую цепочку: поможет ли рапамицин? Или, как и в моём случае, придётся искать третий вариант? Этот пациент – Дэвидов или моя "Русская рулетка"?

Ответ может дать лишь один способ: начать с рапамицина и внимательно наблюдать за эффектом. Но отличие от случая с Амелией было очевидно: если препарат не сработает, следующая попытка будет напрямую связана с моей жизнью.

Пока мысли строят цепочки, Рейчел наклоняется над кроватью и спокойно объясняет:

– Рапамицин блокирует путь mTOR, поэтому может остановить судороги, вызванные гиперактивностью иммунной системы. Но это иммуносупрессант, повышающий риск инфекций. Печёночное повреждение Дилана уже значительное, риск гепатотоксичности высок. Если печёночная токсичность усилится, это может привести к печёночной энцефалопатии и нарушению функций мозга…

Слова Рейчел точны до мельчайших деталей. Она почти наслаждается тяжестью информации. Если бы это делалось по-настоящему, мониторинг печени шёл бы непрерывно, а об энцефалопатии сообщили бы лишь при первых признаках. В этом медицинская строгость: лечение всегда несёт риск побочных эффектов, но отказ от него – гарантированная бездействующая катастрофа.

– Рапамицин пока не первый выбор терапии. Теоретические обоснования есть, но клинически доказано мало. Один человек полностью избавился от судорог, другой умер от воспаления, которое стало побочным эффектом. Шанс примерно пятьдесят на пятьдесят, – продолжает Рейчел.

Лоб непроизвольно морщится. Слишком много информации, слишком мрачно. Всего два случая применения препарата – и один закончился смертью.

– Мы считаем, что лечение имеет потенциал. Но… это, возможно, опасная надежда, рожденная отчаянием. Мы хотим, чтобы это был настоящий выход. Но твёрдых данных пока нет. Результаты таких пациентов, как ты, создадут эти данные, – почти признаётся, что Дилан – лишь статистическая точка.

– Так что решение не о наших надеждах, а о тебе, Дилан. Ты должен решить, идти ли на риск, зная последствия.

Дилан осторожно спрашивает:

– Значит, в итоге, либо умру от судорог, либо от побочных эффектов?

– Верно. Но доказательств эффективности препарата всего два случая.

– Значит, я буду третьим.

– И даже это не гарантировано. Ты либо станешь третьим подтверждением эффективности, либо первым, опровергающим теорию.

Словно холодный ветер пронесся по мыслям: возможно, Рейчел была слишком честной, слишком прямой для такого пациента. Слишком много мрачных деталей, которые могли спровоцировать страх. Кто согласится на риск после такого откровенного предупреждения?

Но… это была лишь мысль, на которую можно было позволить себе потратить время, пока здоровье позволяло.

Дилан принял решение.

– Попробую всё-таки, – его губы скривились в лёгкой улыбке. – Посмотрим, сможет ли эта чёртова таблетка действительно остановить эти судороги.

***

Из палаты Дилана мы вышли далеко за одиннадцать вечера. Ужин был упущен, поэтому путь лежал в ближайшую