Падаванство (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

[2] Лев не стал вводить ломающий язык термин «винджаммер», оставив «клипер», так как винджаммер по своей сути просто большой клипер. К тому же клипер уже бытовал, а винджаммер — англицизм, который ему вводить было не с руки.

[3] С подачи Льва Николаевича Маркотхиский хребет переименовали в Малиновый. Ему просто надоело язык ломать.

[4] Ураган начинается с 33 м/с.

[5] Здесь автор описывает реализуемую в настоящее время решение с некоторой корректировкой, так как столько железобетона у него попросту не имелось.

[6] На момент разговора доходный дом еще не был взорван.

[7] Точка — это 0,254 мм.

[8] 1/20 точки это 0,0127 мм.

[9] Не обращайте внимания, это мини-пасхалка для одного конкретного человека. ^_^

Часть 3

Глава 6

1850, июнь, 12–13. Астрахань

— Тут у нас экипаж, как я погляжу, — улыбнувшись, произнес Лев Николаевич, прохаживаясь по причалу.

Морячки, вытянувшись во фрунт, смотрели на него с недоверием и сомнением. О том, что граф бывший кавалерист, они уже все знали. И относились соответственно.

Да — капитан-лейтенант.

Но… конный.

В шутку даже называли командиром подводного эскадрона, намекая на способности к управлению кораблем. И это чувствовалось. Все же по утвердившейся практике требовалось лет пять-шесть провести в плаваниях для звания капитан-лейтенанта, минимум. А тут… нулевый морячок образовался. И смех и грех.

— Ну Михаил Петрович… ну жопа с ручкой… — пробурчал граф, наблюдая эту идиллическую картину.

— Что вы говорите? — спросил командир корабля, состоящий в чине лейтенанта. То есть, на ступень ниже.

— Я говорю, что морской министр удружил мне. На кой бес он меня во флот тянул — ума не приложу. Я же отказывался. Нет. Через Государя продавил перевод.

— Так уж и отказывались? — с трудом сдерживая улыбку, переспросил лейтенант.

— Да зачем мне это? Пушки делать с паровыми машинами да корабли строить мне нравится. Да. Дело хорошее. Самому же на них ходить… так-то недурно. А строить их когда? Я же не Фигаро, чтобы быть и там, и тут. Мда.

Лейтенант промолчал.

Граф же прогулялся еще по причалу, осматривая людей. Вздохнул. И повернувшись к пароходу, поинтересовался:

— Машины тут какие?

— Сотня лошадей! — горделиво доложился командир.

— Угу. Одинарного действия?

— Они.

— А котлы какие? Цилиндрические, с одной жаровой трубой?

— Так точно. Четыре таких котла.

— Дрова загружены? Вода заправлена?

— Так точно, господин капитан-лейтенант. — произнес он, вроде как нормально, но чувствовались нотки издевки, едва различимые, впрочем.

— Сколько времени прогрев до полного пара займет?

— Полчаса, не меньше.

— Мне нужна ваша помощь. Подскажите, где в дельте есть подходящий участок для организации мерной мили? Или лучше выйти в акваторию моря?

— Можно и в дельте, — чуть помедлив, ответил лейтенант. — Вот тут. Но для чего?

— Будем менять котлы и машины. На нефтяные. Чтобы лопатами не махать. Вот и понять требуется, насколько ход увеличится. По-хорошему бы и расход замерить. Какой запас хода у вас?

— Все зависит от загрузки. Порожняком — одна, в грузе — другая.

— До форта Ново-Петровское и обратно дойдем? Если без парусов вовсе.

— Нет. — покачал головой лейтенант.

— А если вместо грузов уголь возьмем?

— А какой в этом смысл?

— Дойдем?

— Должны.

— Тогда загружайтесь. Я хочу точно знать запасы топлива и воды, чтобы по итогам вояжа провести подсчеты.

— Лев Николаевич, а как же… — растерялся лейтенант.

— Приказом адмирала Лазарева Михаила Петровича я назначен командиром над военными пароходами Каспийской флотилии. Так что это мой приказ. Если желаете — письменно все оформлю.

— Будьте любезны. Мне ведь лишка не выдадут просто так.

— Бюрократы… — фыркнул Толстой.

А потом открыл планшет. И расположившись на тумбе, начал чин по чину оформлять приказ. Дескать, загрузить максимальное количество топлива, сверх обычной бункеровки, в мешках и навалом для проведения ходовых испытаний.

— Вот. Держите. Сколько вам потребуется времени?

— К вечеру должны управиться.

— Хорошо. Тогда грузитесь и отдыхайте. Завтра поутру и выйдем. Дадим копоти, — усмехнулся граф. — Посмотрим, что эта малышка выжмет.

На этом и распрощались.

И уже уходя, он краем уха услышал, как заворчали моряки. Заниматься лишней погрузкой не хотелось никому. Но не сильно разошлись в злословии, так как лейтенант их одернул. Моряк изо Льва был, конечно, аховый в их представлении. Но репутация отчаянного и успешного головореза у него по всей армии уже шла. Да и та дуэль на канделябрах пересказывалась…

До конца дня Лев Николаевич посетил еще два парохода, вверенные ему под командование. Мало чем отличавшиеся от «Кубы», назначенной для испытаний.

На самом деле — странное решение Лазарева.

Все эти служивые моряки, глядючи на графа, сходились во мнении, что его нельзя ставить командовать даже шлюпкой. Ибо совсем неопытный в их делах.

Может, и толковый.

Тут возражение обычно не имелось. Как и по храбрости. Святой Георгий, полученный не за выслугу[1], а за бой, вкупе с «клюквой» говорили о многом. Но совсем уже морского дела не знающий. Отчего и капитан-лейтенант выглядел карикатурно, да еще занимающий пост командира Каспийского отряда пароходов.

Лев Николаевич, впрочем, никак старался не реагировать.

Знал.

Понимал.

И даже в чем-то с ними соглашался.

Ему этот перевод на флот был, что козе баян, попу гармонь и икона папуасу. Но против воли императора решил не идти. Благо, что он не спешил принуждать графа к действительной морской службе по-настоящему…

— Доброе утро, — поздоровался граф, поднимаясь на борт парохода.

Матросы гаркнули приветствие.

Выспавшиеся.

Пароход сидел в воде глубоко. И зайдя на палубу, стало понятно почему — всюду находился уголь и дрова. Где-то вязанками, где-то в мешках, где-то в корзинах.

— Доброе утро, Лев Николаевич. — произнес лейтенант. — Эти люди пойдут с вами? — кивнул он бойцов сопровождения.

— Да, конечно. После четырех покушений я стал несколько мнительным.

— Четырех? — немало удивился командир корабля, да и матросики ушки навострили.

— Мою голову заказывали горцам, провоцировали мою перестрелку с Третьим отделением, подставляя меня подложным враньем, подсылали на всю голову ушибленного поляка и даже взрывали доходный дом, в котором я останавливался.

— Но… кто⁈ Кто все это делал⁈ — ахнул лейтенант.

— Англичане.

— Зачем? — удивился уже мичман, бывший на этом пароходе старпомом.

— Я организовал много всего, что может подорвать могущество Великобритании на морях. Одна новая пушка чего стоит. Ей можно буквально рвать современные линейные корабли. Отправляя на дно с нескольких попаданий.

— Но как же честь⁈ Как они могли⁈

— Какая честь? — усмехнулся Лев Николаевич. — Это же англичане. Самые горькие в истории работорговцы и наркоторговцы, скопившие свои первоначальные капиталы обычным пиратством. Что вы так на меня смотрите? Испанцы в XVI веке говорили, что английские пираты заходят по каналам прямо в спальню королевы Елизаветы. Она тогда правила.

— Какая пошлость… — покачал головой лейтенант.

— Вы думаете?

— Да. Конечно. Как можно так говорить о королеве?

— Ну… если она посылает десятки, а порой и сотни пиратских кораблей, чтобы грабить ваш торговый флот и разорять побережье… даже не знаю. Да простят меня небеса, но испанцы в таких словах еще высшую форму словесной дисциплины и такта проявляли. Так-то англичане в своей сущности были обычными висельниками, просто нацепившими красивую форму.