Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей

— Уже бегут, — засмеялся Борода, кивнув в сторону одного из таких домов. — Как крысы с тонущего корабля.

В моей голове внезапно всплыла мысль о золотом запасе. Батиста, этот прожжённый диктатор, не мог просто так уйти, не прихватив с собой то, что, по его мнению, принадлежало ему. Он был из тех, кто привык к роскоши, кто не упустит возможности набить карманы в последний момент. Если этот крендель без зазрений совести объявил себя победителем в двух розыгрышах национальной лотереи, кто ему помешает повторить то, что мы видим, только в большем масштабе?

— А что если Батиста сбежит с золотым запасом центрального банка? — невольно вырвалось у меня.

Мануэль замедлил шаг, повернулся ко мне. Его глаза, обычно спокойные и проницательные, теперь смотрели на меня с нескрываемым интересом. Он оглядел меня с головы до ног, словно впервые видел.

— А ты очень умный парень, — произнёс он, и в его голосе прозвучало лёгкое удивление, смешанное с одобрением. — Даже удивительно. Ты мыслишь как… как опытный игрок. Не ожидал от тебя такого. Но лучше помалкивай о таких вещах.

Я смутился. Никогда раньше мне не говорили таких слов.

Мы продолжили путь, и вскоре дошли до Ведадо. Богатый район, где дома были построены с размахом, окружены пышными садами и коваными оградами. Здесь «погрузочные работы» было ещё более оживлённым.

Наконец, мы оказались на улице, где стоял дом Сьюзен. Я узнал его сразу — светлый фасад, колонны, увитая зеленью ограда. Всё выглядело так же, как и тогда, когда я последний раз видел её. Вот отсюда, от калитки для прислуги, я убегал от погони. Но теперь здесь тоже царила суета. Слуги грузили мебель, картины, чемоданы в грузовик. А рядом, у входа, стоял огромный, блестящий «Кадиллак». В его багажник тоже запихивали чемоданы. Я невольно остановился, моё сердце забилось быстрее. Воспоминания о Сьюзен вернулись с новой силой. Я не видел её саму, но зато увидел сеньора Альбертона. Он стоял у машины, нервно теребил сигару, его лицо было бледным и напряжённым. Он командовал слугами, указывая, что куда грузить, и время от времени бросал нервные взгляды на улицу, словно ожидая появления какого-то врага.

Барба Роха, заметив моё лицо, которое, наверное, изменилось, повернулся ко мне. В его глазах мелькнуло понимание.

— Твои знакомые? — спросил он, его голос был тихим, почти нежным.

Я вздрогнул. Мои мысли метались, пытаясь найти подходящий ответ.

— Нет, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без всяких эмоций. — Первый раз вижу.

Я отвернулся, пытаясь скрыть своё лицо. Барба Роха посмотрел на меня ещё несколько секунд, затем кивнул, словно принял мой ответ. Он не стал задавать лишних вопросов.

Собственно, разведкой нашу прогулку можно было назвать с большой натяжкою Прошлись по улицам — и все. Разве что ходили мы большей частью по Старой Гаване, в районе Плаза-де-Армас, где в основном осматривали всякие подворотни.

На следующий день Барба Роха умотал куда-то с утра, велев нам сидеть дома и не высовываться. Вернулся, и сразу скомандовал выезд. Даже есть не стал. Мы погрузились в джип и поехали в Старую Гавану, а потом остановились неподалеку от пересечения Кайе Куба и Кайе Обиспо. Я понял, что здание с колоннами, мимо которого мы только что промчались — тот самый Центральный Банк, поминаемый совсем недавно.

Впрочем, нам досталось место поскромнее, а именно один из темных дворов. Стоило нам приехать и остановиться, как Яго вытащил из-под сиденья винтовку и подал мне.

— Осторожно, заряжено, — предупредил он.

Ладони у меня сразу вспотели. Похоже, сегодня мне не удастся поучаствовать с баллонным ключом в руке. Пиньейро включил рацию и постучал по тангенте.

— Всем внимание. Доклад каждые десять минут. Без команды ничего не делать! — тихо сказал он.

— Лопес на точке… Спокойно, — сразу последовал ответ.

— Васко. Первый закончили. Второй под погрузкой. Третий ждет.

Потянулась ожидание. Яго сразу засопел, даже похрапывать начал. Пиньейро молчал, только угукал после докладов. Прошел час, второй. Единственное изменение — сообщение об окончании погрузки, после которого Барба Роха сразу подобрался, а Сантьяго проснулся и сразу схватил лежащий рядом с ним автомат Томпсона.

— Внимание! — сказал Пиньейро. — Напоминаю, только по команде!

Через минуту рация ожила, и последовал новый доклад:

— Выехали из банка. Тяжелые, рессоры еле держат! Идут по маршруту, повернули к вам. Броневик и три грузовика.

— Давай! — крикнул Барба Роха. — Все вперед! Действуем по плану!

Взревел мотор, и джип рванул из двора на улицу, повернув направо так резко, что машина немного проехала на двух колесах. Метрах в тридцати от нас я увидел фары. Наверное, броневик. Яго вскинул автомат, щелкнул предохранителем, и выпустил длинную очередь. Стрельба раздалась и сзади колонны, причем гораздо интенсивнее.

— Чего встал⁈ — закричал Пиньейро. — Стреляй!

Я почему-то пару секунд возился с предохранителем, потом щелкнул затвором, поднял винтовку, прижал поплотнее к плечу, и выстрелил куда-то в сторону броневика. Сразу после этого у него погасла правая фара. Может, это я попал, не знаю. Но дверца броневика вдруг открылась, и оттуда высунулась рука с платком.

— Мы сдаемся! — закричал кто-то, сорвавшись на фальцет. — Не стреляйте!

— Всем выходить с поднятыми руками, оружие бросать перед собой! — крикнул в ответ Пиньейро. — Начали! Первый пошел!

Всего в броневичке сидело пятеро. Они высыпали как-то очень быстро, побросав перед собой портупеи — чтобы сомнений не было. Яго быстро отогнал их к стене и поставил на колени с руками, сомкнутыми на затылке.

Минуты не прошло, как еще шестерых пригнали со стороны хвоста колонны, их конвоировали решительные ребята в гражданском. О, знакомые лица! Педро! Давно не виделись! Помнится, он очень быстро исчез тогда, я как раз был занят в обосранном бараке, мы даже не попрощались. А спрашивать о таких вещах было не принято, наверное. По крайней мере, я так подумал.

Он подошел к Пиньейро, что-то коротко доложил, и только после этого вроде как заметил меня и коротко кивнул.

— Ну что, давайте посмотрим, ради чего мы тут устроили шумиху в центре города, — сказал Барба Роха. — Луис, прихвати монтировку.

Я пошел следом за всей компанией, и мы прошли мимо двух трупов, лежащих рядом у кабины первого грузовика. Не то чтобы дурно стало, но я отвернулся. Чужая смерть — всегда нехорошо. Исключения из правила есть, но это не тот случай. Пиньейро с Педро лихорадочно распутывали шнуры, держащие тент. Только откинули его, я, как самый молодой, залез первым в кузов. Мысль, что в темноте может скрываться неучтенная охрана, родилась слишком поздно, когда Яго уже подсвечивал фонариком ящик с какими-то буквами и цифрами на крышке. Доски поддались с хрустом. Внутри лежали бруски, обёрнутые в серую бумагу, на каждом штамп Banco Nacional, 400 oz. Я взял один двумя руками, но он оказался неожиданно тяжелым. Пальцы скользили по гладкому металлу. Сколько тут? Аптекарь я, или так, погулять вышел? Четыре сотни унций — это двенадцать кило с хвостиком. Сколько же здесь?

— Посмотрели? — спросил Пиньейро. — Хватит прохлаждаться. Пора отогнать это добро. Что с остальными?

— Второй вроде ничего, — ответил Педро, — а крайний совсем плох. Прострелили не только все колеса, но и радиатор.

— Перегружаем! Быстро!

Всего в налете участвовали, как оказалось, десять человек. Не очень много, если надо срочно переместить тяжелые ящики из одного кузова в другие. И даже помощь пленных, которые таскали груз быстрее нас, не слишком помогала.

Где-то раздались сирены, а за ними и стрельба. Не рядом, но довольно отчетливо.

— Заканчиваем! — крикнул Пиньейро. — Сколько там осталось?

— Четыре ящика и мешков с десяток, — ответил Яго из кузова.

— Хватай по мешку, и поехали!

— А с этими что делать? — спросил один из бойцов, ткнув стволом в сторону полицейских.