Лекарь Империи 5 - Александр Лиманский

— А-а-а! Что со мной, лекарь⁈ — завопил он.

— Двуногий! — раздался в моей голове панический визг Фырка. — Я не понимаю! Аллергия такого не дает! Это не моя работа! Я что-то упустил⁈ Я ошибся⁈

— Нет. Это не ты. Это что-то другое. Что-то новое. Все планы, все схемы испарились. Остался только пациент в критическом состоянии. Сначала — спасти. Потом — разбираться.

Я подскочил к пациенту, положил руку ему на живот и активировал Сонар.

Сонар показывает хаос… но вот оно. Одна из почек… разрыв. И огромная, пульсирующая гематома в забрюшинном пространстве. Аллергический шок вызвал резкий скачок давления, и старая, скрытая патология… рванула. Киста? Или опухоль?

— Быстро! Каталку сюда! — заорал я на ошеломленных полицейских и медсестер, которые сбежались на крик. — Срочно в операционную! У него внутреннее кровотечение!

Глава 19

— Срочно в операционную! — заорал я, и мой голос эхом разнесся по тихой палате.

Медсестры, до этого стоявшие в оцепенении, среагировали мгновенно. Каталка с корчащимся Мкртчяном понеслась по коридору. Я бежал рядом, одной рукой придерживая стойку с капельницей. За мной, тяжело дыша и спотыкаясь, неслись капитан Громов и его сержант.

— Лекарь, что происходит⁈ — Громов задыхался, пытаясь не отстать. — Мы ждали чистосердечного признания!

— Происходит то, что ваш главный подозреваемый сейчас истечет кровью и умрет! — бросил я через плечо. — Признание придется отложить!

Я мысленно выругался, пока мы сворачивали к операционному блоку.

План был прост как три копейки. Лисовский, которому я доверял после истории с бароном, свел меня со своим, как он сказал, «надежным» товарищем — капитаном Громовым. Они установили аппаратуру в палате, я должен был разговорить Мкртчяна под сывороткой правды, получить официальное, записанное признание.

Но аллергический шок вызвал резкий скачок давления, и какая-то старая, скрытая болячка внутри него лопнула. Мерфи со своим проклятым законом просто отдыхает.

— Эй, двуногий! — Фырк летел рядом, невидимый для всех остальных. — Может, оставим его подыхать? Все равно гад! Сэкономим время и ресурсы больницы.

— Не могу. Я лекарь. Клятва Гильдии Целителей, помнишь?

— Тот кто придумал эту клятву был наивным дураком! Этот Мкртчян твоего друга чуть не убил!

Мы ворвались в предоперационную. Я начал отдавать команды направо и налево, полностью игнорируя полицейских, которые замерли у входа, не понимая, что происходит.

— Готовьте экстренную! Лапаротомный набор! Кровь на группу и совместимость, четыре дозы эритроцитарной массы, живо! Вызывайте дежурного анестезиолога!

Громов, наконец, осознал, что происходит что-то выходящее за рамки его понимания.

— Капитан, — я резко обернулся к нему, и мой голос стал ледяным. — Вы либо помогаете — катите эту каталку в операционную, либо не мешаете. Третьего не дано.

Сейчас не до юридических тонкостей. Сейчас — война с кровотечением. И в этой войне я — главнокомандующий.

— Двигай, сержант! — Громов, пораженный моей решимостью, наконец опомнился и сам подхватил каталку.

Двери операционной с шипением распахнулись и тут же захлопнулись, отрезая нас от растерянных полицейских. Я остался один на один со своим пациентом-врагом. Ирония судьбы во всей ее красе.

В операционной уже ждали. Шаповалов, вызванный как дежурный Мастер-целитель, заканчивал мыть руки. У наркозного аппарата стоял Артем, быстро проверяя показатели. Повезло. Лучшая команда, которую только можно желать в такой ситуации.

— Что у нас? — спросил Шаповалов, пока сестра на ходу натягивала на него стерильные перчатки.

— Внутреннее кровотечение после анафилактического шока, — коротко ответил я. Едва дождавшись как подействует наркоз, сделал разрез.

Брюшная полость была залита кровью. Литр, не меньше. Электроотсос захлебнулся, издав жалобный, булькающий звук.

Главное — найти источник. Быстро. Давление падает, каждая секунда на счету.

— Черт, забрюшинная гематома, — Шаповалов направил широкий ретрактор, создавая мне доступ. — Почка?

— Хуже, — я работал отсосом, пытаясь расчистить операционное поле. Не просто почка. Слишком много жировой ткани в гематоме. Это не похоже на простой разрыв паренхимы. — Разрыв опухоли.

И вот она — ангиомиолипома левой почки, разорванная практически пополам. Доброкачественная опухоль из сосудов, жировой и мышечной ткани, которая не выдержала резкого скачка артериального давления. Идеальный кандидат на спонтанный разрыв.

— Ну надо же! — раздался в моей голове голос Фырка, полный черного юмора. — У нашего бандита внутри была своя собственная бомба замедленного действия! Активировалась в самый нужный момент!

— Классика жанра, — пробормотал я. — Сидела себе тихо годами, а тут бах — и привет, массивное кровотечение.

Шаповалов, услышав диагноз, не задавал лишних вопросов. Он уже готовил длинные сосудистые зажимы. Мы понимали друг друга без слов. Теперь план ясен. Выделить почку, пережать сосудистую ножку, нефрэктомия. Быстро, чисто, без лишних движений. Он преступник, но сейчас он — мой пациент. И я спасу ему жизнь.

— Все ясно. Будем убирать почку. Готовьте сосудистые клеммы на ножку, —сказал Игорь Степанович.

— Нет, — я остановил его движение, и мое слово прозвучало в напряженной тишине операционной неожиданно резко.

— Илья, ты с ума сошел? — Шаповалов уставился на меня. — Она вся в крови! Мы его потеряем, пока ты будешь тут ковыряться!

Он прав, с точки зрения классической гильдейской хирургии. Ампутация — самый надежный способ остановить гангрену. Но Мкртчян — не просто пациент. Он — ключ. И мне нужен этот ключ целым и невредимым.

— Мне нужен живой и функциональный свидетель, а не инвалид на пожизненном диализе, — холодно ответил я. — Готовьте микрососудистый инструментарий. Будем делать резекцию почки.

Шаповалов посмотрел на меня как на сумасшедшего, потом на истекающего кровью Мкртчяна, потом снова на меня. В его глазах боролись здравый смысл и тень того восхищения, что он испытал вчера. Восхищение победило. Он молча кивнул операционной сестре, и та бросилась готовить нужные инструменты.

Следующий час я проводил сложнейшую органосохраняющую операцию. Это был хирургический балет на краю пропасти. Я удалял только разорванную опухоль, миллиметр за миллиметром отделяя ее от здоровой ткани почки.

Главное — не повредить чашечно-лоханочную систему. И сохранить как можно больше функционирующей паренхимы. Это не просто удаление, это реконструкция. Потом — кропотливое ушивание глубокого дефекта специальными швами, восстановление нормального кровотока.

— Красиво работаешь, двуногий! — прокомментировал у меня в голове Фырк. — Спасаешь жизнь ублюдку, который чуть не убил Ашота. Ирония судьбы!

— Невероятно, — выдохнул Шаповалов, когда я накладывал