Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт
После занятий следовал обед. Нас порадовали рыбным супом с пирожками и гуляшом в горшочке. Хотелось верить, что не из грызунов. Кстати, вылизывать миску или тарелку тут считалось совершенно естественным.
Затем полагались прогулка для учащихся и послеобеденный отдых для преподавателей. Я был рад вернуться в свою комнату. Признаюсь, я сильно нервничал, хотя вроде ни у кого подозрения не вызвал. Время от времени щипал себя, чтобы убедиться, что происходящее не сон. Как ни старался, я никак не мог постичь, как так получилось, что моё сознание обретается в кошачьем теле и даже имеет доступ к чужой памяти. Не верилось, что всё это случилось на самом деле. Почему? Зачем? Смогу ли я вернуться домой или застрял тут навечно? От всех этих вопросов, вспыхивающих зарницами в моей башке, мне было не по себе.
Устало опустился на стул и вспомнил о записной книжке, подобранной в буфете. Я достал её из кармана. Наверное, не очень порядочно копаться в чужих записях, но я не мог совладать со своим любопытством. Лапы сами стали листать странички. Вдруг судьба даёт мне какой-то знак после вчерашнего поджопника?
Ой! Вёл эту книженцию, видимо, местный «кагэбэшник». Приноровившись к почерку и сокращениям, я понял, что передо мною дневник стукача. Фиолетовыми чернилами тут была зафиксирована вся изнанка академии: кто с кем тайно встречается и милуется, кто ведёт неправедный образ жизни и так далее. Даже опоздания на уроки и лишняя чашка сметаны в буфетной. Просто книга грехов, малых и великих. Поразительно, как некто столь внимательно наблюдал за такой прорвой народа и замечал все телодвижения. Хотя, может, здесь была замешена магия? Получается, среди нас есть то ли фискал, то ли шантажист.
Я не собирался использовать этот компромат. Да и мне ещё предстояло разобраться, кто скрывается за тем или иным прозвищем. «Красавчик», «Добронрав», «Верный», «Честняга», «Весельчак», «Бескорыстный», «Неприступная» — я не мог с ходу понять, кто они. У автора было весьма специфическое чувство юмора. Так, «Добронрав» регулярно посещал заведения с запрещённой травой. «Верный» предавался любовным утехам с самыми разными кошечками, не брезгуя и платными услугами. «Честняга» торговал ответами и оценками. Видимо, кличка присваивалась «от противного». Кто тогда этот «Красавчик», который в свои выходные (когда дозволялось покидать академию на целый день) играл в карты в каком-то клубе и был всё время в долгах? Некоторые страницы представляли собой настоящие ребусы. Хотя у меня и так забот было выше крыши, мне захотелось выяснить, кто эта скотина пухнастая, следящая за всем и вся. Странно, прежде пустое любопытство мне свойственно не было. Кошачья натура?
За ужином в столовой я уже другими глазами смотрел на своих коллег и пансионеров, стараясь уловить тайные знаки между влюблёнными или «следы порока» на псевдосвятошах. Но до наблюдательности Холмса или даже Ватсона мне было далеко, а с именами я пока не разобрался. Вот бело-чёрный кот задел рукой хвост хорошенькой трёхцветки. Случайность или намёк? А может, тайный знак? Из кармана сюртука старенького профессора выглядывает конверт. Что там? Письмо от родственника или взятка?
И вдруг я заметил, как Борис, проходя мимо сервировочного стола, капнул какой-то дрянью в одну из кружек. Подавальщица тут же подхватила её и вместе с парой тарелок отнесла на мой стол. Просто слабительное, чтоб не слезать с горшка, или что-то посерьёзнее? Разумеется, я не стал рисковать, хотя сделал вид, что пригубил напиток. На морде моего недоброжелателя на мгновение отразилось злорадство. Интересно, как далеко может завести его ненависть ко мне? Жаль, я не был великим сыщиком или учёным и к криминальной лаборатории, чтоб определить содержимое кружки, доступа у меня не имелось. Однако теперь я не чувствовал себя в безопасности и параноидально следил за всеми подавальщицами. Ну да, мании преследования мне недоставало, мало же того, что я стал куцехвостым котярой.
В своей комнате за запертой дверью снова открыл «дневник стукача», чтобы просмотреть заметки за вчерашний день: а не Борис ли виноват в исчезновении истинного Василия Матвеевича? Вдруг он напоил его каким-то магическим настоем, и наши сознания поменялись телами? Однако последние записи были вырваны. Занятно!
Я напряг извилины и снова стал копаться в чердаке Василия Матвеевича: возможно ли хотя бы теоретически такое перемещение? Ответа не нашёл, зато припомнил свою роль в группе по воссозданию артефакта. Там тоже всё было очень запутанно, но мы постепенно подбирались к цели
По обрывкам древнего манускрипта, где описывались разные магические артефакты древности, мы пытались создать «гаситель», который глушил бы всю магию в радиусе нескольких метров. Записи были переведены со старокотовьего на современный язык. Историк магии Зайчишкин натащил нам из архивов материалы с упоминанием и характеристикой артефактов, которые могли бы относиться ко времени создания манускрипта. Правда, многие записи больше походили на сказки, чем на документальные свидетельства. Мы по сотому разу выводили некие формулы, специальные расчёты, рисовали и переделывали чертёж, но созданный по нему «гаситель» так и не работал. О моём участии в этой команде знал только ректор, ну и другие «изобретатели». Для всех остальных, даже Дусика и Эдика, мы — члены группы — прилежно писали диссертации на близкие темы по рукописям, к которым был ограничен доступ простых смертных. Глава проекта Старокотов числился общим научным руководителем.
Глава 3. Минус один
Я уже собирался улечься в постель, когда тишина вечера была нарушена какой-то суетой. Тыг-дык, тыг-дым. Да прямо как в родной многоэтажке, когда соседские дети в ортопедических сандаликах гонки устраивают.
По коридору, вытаращив глазки и распушив хвост, промчался комендант учительского корпуса; за ним, дробно стуча башмаками, пронеслась пара смотрителей. Потом наш этаж удостоился посещения заместителем ректора академии. Большая редкость, однако! Высшая администрация жила в просторных квартирах в отдельном здании и в гости к преподавателям не наведывалась. Мышкой проскользнул обожаемый всеми за доброту и кротость Фадей Фадеевич, глава лазарета.
Тут мне в голову закралась мысль, что кто-то из «сеятелей разумного, доброго, вечного» преставился. Печально, конечно, но все под Богом ходим. Странным показалось, что ответственные лица, явно не желая огласки, действовали весьма топорно. То тут, то там чуть приоткрывались двери, и коты (у нас был исключительно мужской этаж) с жадным интересом выглядывали в коридор. Неспешно проходя в туалетную комнату, я видел торчащие усы и пятачки носов. Да и моя
