Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт
В нашей академии гранит науки грызли только маги и считаные единицы кандидатов в артефактники, а вот среди преподавателей теоретических дисциплин встречались и неспособные к ворожбе, как мой Василий Матвеевич. Был бы у меня приличный хвост, предки, возможно, выбили бы наследнику артефакт. Хотя утверждать не возьмусь. Эдуарду и ещё одному дальнему родственнику Государь весьма жёстко отказал, демонстрируя свою приверженность котализму: если Котоотец не одарил магией, значит, такова воля его. Фыр-фыр!
Я вошёл в аудиторию практически со звонком. Утренняя лекция начиналась со своего рода молитвы, почти как в гимназиях царской России. Ровно в девять все мохнатые сложили лапки у груди, свернули хвосты крендельком и громко замурлыкали. Действо продолжалось около пяти минут. Скажу по себе, это групповое тарахтенье очень подняло настроение.
Дежурный отчитался об отсутствующих, я расписался в огромном кондуите, покоящемся на кафедре, и приступил к уроку. Лекцию читал, не приходя в сознание, чертил какие-то графики и выводил формулы. Лапки сами скребли мелом по доске. Редкостное занудство, признаюсь честно. Хорошо, что мне самому эту муть не сдавать, похлеще историографии, право слово. Не знаю, что думали о предмете котятки, но в учебном плане моя фигня занимала уйму часов. Студенты прилежно конспектировали, солнышко светило в окно, я нудил и скрипел мелом.
А ведь я не хотел быть преподавателем! Но грешная педагогика настигла меня таким нетривиальным образом.
На перемене я направился в учительскую. Посмотреть на котов учёных. Между прочим, Василий Матвеевич, которым я теперь являлся, тоже метил (не в том смысле, с которым ассоциируются коты) в науку, писал заумную диссертацию на соискание степени. И потому имел доступ к закрытой для обычных смертных библиотеке факультета совершенствования, где хранились всякие ценные труды по магии. «Ладно, — подумал я, — будем сочинять диссертацию… исполню мечту моей бабушки, которая всё уговаривала меня пойти в аспирантуру. Может, заодно пойму, какого овоща я тут оказался».
Учительская встретила гулом голосов — народу здесь было много. Раскланиваясь направо и налево, я проскользнул к столику у окна, который числился за мной. Эдик тут же замахал мне лапой, прервал разговор с беленькой кошечкой, классной дамой младших пансионеров, и подошёл спросить о самочувствии.
— Ты как, Василий? Ну и напугал меня вчера, приятель.
— О, благодарю! Всё отлично! — улыбнулся я ему во всю кошачью пасть. И почувствовал на себе чей-то неприязненный взгляд. Под рубахой шерсть встала дыбом. Это был кот Борис, прямо как в рекламе. Рыжеватый, короткошёрстный, с близко поставленными красноватыми глазами. Пренеприятный тип. Мой враг номер один в стенах академии.
Наши судьбы были в чём-то похожи: он тоже происходил из знатной семьи и не мог построить хорошей карьеры. Но если я потерял хвост из-за несчастного случая, Борис родился без всякого намёка на хвост, а это — полный отстой. Некоторые милые кошечки из весьма приличных семей были готовы скрасить мою скромную жизнь, а вот Бориса игнорировали все, даже младшие надзирательницы.
Недруг рассматривал меня, прикрываясь газетой с прорехой. В моём кошачьем сознании мелькали какие-то отрывочные образы, которые не удавалось уловить, но я бобочкой чуял, что он ненавидит меня всей своей бесхвостой натурой. Ладно, буду настороже.
Из близких приятелей у моего предшественника среди коллег, не считая Пушехвостова, был только Евдоким Песцов, сосед по столу в учительской. Этот молодой котейка трудился в академии по совместительству, преподавал химию, которой страдал только один поток, занимающийся зельеварением. Дусик приходил всего пару раз в неделю и сегодня отсутствовал. Замечательно! Мне нужно было время, чтоб вписаться в Василия Матвеевича и не выдать себя.
Я отпер ящик своего стола и достал пачку бумаг. Тут были конспекты лекций, намётки каких-то статей, выдержки из научных монографий. Теоретики магии в этом мире ценились, серьёзные практики нередко опирались на расчёты специалистов. Так что мой кот надеялся стать уважаемым членом местной научной братии.
Новая волна воспоминаний накатила на меня. Помимо диссертации, я занят в особой тайной группе, которая на основе старинного манускрипта пытается создать артефакт. Получается, я ещё и секретный учёный. Ой, мяу! Вот попал так попал.
Василий Матвеевич! Давай назад меняться! Тебя сюда, а меня в архив! Моя жизнь, кажется, куда проще твоей! Увы, мысленные воззвания остались без ответа. Я продолжал находиться в кошачьем теле. Интересно, что думает о нашем мире попаданец в меня?
Предаваться долгим размышлениям времени у меня не было. Эдик позвал выпить молока в учительском буфете.
— Выглядишь рассеянным.
— Есть немного, — хмыкнул я.
Мы взяли чашки и сели за столик у стены. На скамейке кто-то забыл записную книжку. Я сам не понял зачем, но незаметно спрятал её в карман сюртука.
Лекция на втором потоке была столь же скучна, как и первая. А может, это я был фиговым педагогом… Мой рот нудил о магических колебаниях, а я рассматривал студентов. Никакой свободной рассадки в академии не допускалось. За каждым поступившим закреплялся свой номер, по которому легко можно было понять происхождение котейки. Этими циферками отмечались парты, места в столовой, кровати в спальнях и так далее. Первые ряды в лекционном зале занимал местный высший свет. «Камчатка» же, столь любимая в моём универе, предназначалась для тех, кто попроще. Хотя все котятки были потомственными дворянами из очень небедных семей. Наша Академия была столичной и самой лучшей во всей Котовии. Был ещё Военный Университет и несколько военно-магических училищ, но там была своя специфика.
Я плохо разбирался в кошачьих породах — узнал бы только сиамских кошек да
