Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт
Котовья мать! Я нащупал свою бобочку. Да, соревноваться в этом плане я мог лишь с кроликами. Проклятье! Моё тело было рождено с прекрасным хвостом, серым, ярко-полосатым, с темным кончиком. Просто загляденье! Дурацкий несчастный случай лишил Васеньку надежды на будущее. Куцехвостых тут не уважали, и ловить в высшем обществе им было особо нечего. Охренеть! Дискриминация по хвостовому признаку. Так что моим уделом стало преподавание в Академии. И это мне ещё очень повезло!
Я так утомился от попыток понять своё место в новом мире, что опять отрубился. Зато во сне ко мне пришли все знания, которыми обладал мой предшественник. Но я так и не понял, что же такое с нами случилось и почему я занял его место. Неужели этот бедняга попал в моё тело? Интересно, он тоже получил доступ ко всем воспоминаниям?
Кстати, узнал и того кота, который первый принял меня в объятия этого мира. Большой палевый котяра был моим троюродным братом Эдуардом Пушехвостовым. Я слышал сквозь дрёму, как он заглядывал ко мне в комнату. «Эх, Вася-Вася, — невесело бормотал кузен, поправляя моё одеяло, — что за невезуха…»
Мы вместе учились в университете за границей. Мне в местный университет ход был закрыт из-за куцехвостости, а Эдик, неспособный к магии, не захотел учиться на тех факультетах, куда его могли бы принять. Ведь они считались вторым сортом. Эдик же считал себя достойным только самого лучшего, поскольку по отцу принадлежал к боковой ветви императорской фамилии; таких родственников Государя в шутку называли Дальнехвостовыми.
В Мурляндии к магии относились немного иначе: она не была синонимом элитарности, а потому, например, теорию магии или историю магии могли изучать все желающие, способные оплатить обучение. По настоянию моего деда я выбрал именно это направление. А Эдик присоединился ко мне, потому что больше хотел резвиться на студенческих попойках, чем вникать в науки. Сначала Василий даже пытался влиять на легкомысленного кузена, но постепенно смирился, что того не интересует учёба, и просто помогал ему переползать с курса на курс. А Эдик, в свою очередь, не позволял никому смеяться над моей бобочкой, хотя в Мурляндии длина хвоста имела не такое огромное значение, как в Великой Котовии. За четыре года, проведённые за границей, мы стали добрыми приятелями.
Глава 2. Здравствуй, школа!
Разбудил меня громкий трезвон. От неожиданности я сусликом соскочил на прикроватный коврик и замер, вытянув лапы по швам. Так гнусно и оглушительно звучал старый-престарый будильник бабушки. Но источник звука был не в моей комнате. Понадобилась пара минут, чтоб я осознал действительность. И меня опять охватила растерянность. А точно ли происходящее со мной не порождение какой-нибудь опухоли в мозге или гематомы после падения бачка? А если я оказался в чужом мире, то как мне себя вести? Философские размышления разбились о прозу жизни. Зов природы оказался очень силён, и я, накинув халат, помчался в местную уборную. Она мало отличалась от той, где я вчера оказался: лоток с опилками да коврик, чтобы обувь отряхнуть. Тазик с водой и кувшин для умывания подавались в комнаты. Следовало намочить специальное полотенчико, а дальше чистить шерсть, почти как наши обычные земные кошки. Как же хорошо, что я был дворянином! Простой люд мылся языком. Бр-р-р!
Я решил сохранить в тайне своего внутреннего человека и подстроиться под обстоятельства. Моё тело действовало на автомате, совершая привычные манипуляции. Снял с вешалки на двери чистый фрак и штаны. Хорошо, что мне не пришлось очищать вчерашнюю одежду от туалетных опилок.
Мне было неспокойно за сегодняшние лекции, потому полчаса до завтрака прилежно читал свои конспекты. Затем отправился в столовую.
Огромный обеденный зал, напомнивший мне кадры из поттерианы, был заставлен длинными столами. У меня в глазах зарябило от множества котов и кошек. Целые шеренги серых, рыжих, чёрных, белых и черепаховых зверей, одетых в бордовую форму с эмблемой академии: раскрытой книгой и восходящим солнцем. Очень похоже на нашивки на курточках советских школьников. Другие кошки — помельче, в серых платьях и белых фартуках — разносили блюда и собирали грязную посуду. У меня аж дыхание спёрло. Будь я прежним Василием, валялся бы уже трупом. Слава Бастет, аллергия осталась с моим человеческим телом, но все равно в окружении такого количества мохнатых я чувствовал себя неуютно.
И тут собрались отнюдь не все слушатели Академии, где было два отделения: пансионеры и приходящие студенты. В зале завтракали только пансионеры. К обучению допускались ученики не моложе двух седмиц — кошачий возраст считался этими седмицами, которые были примерно равны нашим семи годам. Моему коту было три с половиной седмицы. Охренеть! Удивительное ощущение: вроде все эти сведения казались мне само собой разумеющимися и в то же время вызывали у моей человеческой натуры полный апофигей.
Преподаватели-коты носили одинаковые чёрные брюки и тёмно-синие сюртуки, дамам полагались такого же цвета платья. Просто снос башки, а не картина! Психическая атака круче, чем матросы на зебрах.
Я не почувствовал вкус еды, слишком занятый рассматриванием зала. И даже обрадовался этому, вспомнив правило дипломатов: никогда не спрашивай в незнакомой стране, из чего приготовлено блюдо. Меньше знаешь — проще пищеварению. В общем, решил и впредь не интересоваться меню. Едва ли меня обрадует фрикасе из мышей или шницель из крысы. Хотя некоторые люди сейчас и сверчков жрут. Но я был не настолько прогрессивен.
Моя теория магии была обязательной для двух младших потоков. Всего же в академии учились семь лет, чтоб стать дипломированным чародеем, или четыре — для корочки «помощника». В дальнейшем повышать квалификацию предполагалось на особом факультете совершенствования.
Магия у кошачьих была привилегией дворянского сословия, хотя изредка самородки появлялись среди мещан и крестьян. Их
