Внедроман 2 - Алексей Небоходов
– То есть чем правдивее наша агитация, тем выше прибыль? – уточнил Сергей, оценивая перспективы.
– Верно, – подтвердил Михаил, ставя очередной штамп с видом нотариуса на важном договоре. – Советский быт нынче в моде, особенно у тех, кто устал думать.
Сергей снова усмехнулся, качая головой от абсурда происходящего, и отложил коробку:
– Надеюсь, товарищи из КГБ оценили всю серьёзность нашего культурного вклада?
– Более чем, – коротко ответил Михаил, разглаживая ярлык. – Ведь наш экспорт теперь под контролем Первого управления.
Сергей выпрямился и театрально поправил воротник:
– Ну тогда понятно. С Первым управлением агитация приобретает особый культурный смысл.
– Я бы сказал, стратегический, – сдержанно заметил Михаил, глянув на Сергея поверх очков.
Тот не выдержал и рассмеялся, прикрыв рот ладонью, словно опасаясь, что из-за шкафа осуждающе выглянет товарищ Андропов:
– Миша, восхищаюсь твоей способностью любую ерунду представить как государственный интерес.
Михаил пожал плечами, показывая, что просто выполняет порученное государством дело, хотя едва заметная улыбка снова выдала его истинные чувства – тихую иронию и довольство удачной схемой.
Сергей взял коробку, отошёл к карте Европы и с важностью чиновника водрузил её поверх маршрута во Францию:
– Значит, Париж, – произнёс он серьёзно. – Там и будет наш главный офис?
– Париж – в перспективе, – мягко поправил Михаил, продолжая клеить ярлыки. – Сначала Хельсинки. Потом уже возьмёмся за крупные столицы.
– Хитро, – оценил Сергей. – Начать с тихих финнов, потом расширяться.
– Именно так, – согласился Михаил. – Вся Европа будет охвачена советским агиткино, и местные спецслужбы ещё нас поблагодарят.
– За что это? – удивился Сергей.
– За повышение культурного уровня населения, – ответил Михаил серьёзно. – Культурные люди менее склонны к политическим эксцессам.
Сергей помолчал, потом с улыбкой признался:
– Твои аргументы меня окончательно убедили.
– Это хорошо, Серёжа, – одобрительно кивнул Михаил, складывая коробки в аккуратную стопку. – Твои технические навыки пригодятся, когда будем получать Нобелевскую премию за укрепление дружбы народов.
Сергей снова рассмеялся, покачал головой и, направляясь к двери, бросил весело:
– Ты только заранее предупреди, чтобы я успел почистить костюм и погладить галстук.
Дверь за ним закрылась, оставляя Михаила наедине с коробками и картой Европы. В кабинете повисла спокойная атмосфера значимости момента, словно именно здесь сейчас творилась культурная история, пусть и весьма специфическая.
Михаил аккуратно поставил на стол ещё одну коробку, взглянул на карту и удовлетворённо кивнул, словно утверждал окончательный генеральный план. Он уже видел, как стрелки приходят в движение, а где-то там, на Западе, ценители советского символизма тихо шепчутся по углам, восхищаясь глубиной и смелостью замысла загадочного «Института агитационного кино».
«Да здравствует советский сельский быт», – тихо произнёс Михаил, поправляя ярлык на одной из коробок. Он усмехнулся и вновь занялся упаковкой. Любой масштабный проект начинается с мелочей – вот с таких ярлычков и аккуратных штампов, которые Михаил педантично наносил на каждую коробку.
Дверь снова распахнулась, и Михаил с Сергеем вздрогнули, как застигнутые за курением школьники. На пороге возник Алексей, важный и загадочный, словно доставил секретный рецепт ликёра от генсека. В руках у него трепетала записка, от которой зависела судьба советского агитпрома.
Алексей церемонно подошёл к столу и аккуратно положил записку перед Михаилом, словно сдавал документы в спецхран:
– Всё достал, Миша. Адрес есть, контакт с фарцовщиком тоже. А фарцовщик этот, между прочим, почти культурный атташе Финляндии. Посылка ждёт отправки, как октябренок перед пионерской клятвой.
Михаил подозрительно изучил бумажку, будто искал подвох от разведки. Убедившись, что всё в порядке, он удовлетворённо кивнул и, взяв коробку, торжественно вложил её в руки Алексея, словно знамя перед майской демонстрацией:
– Передай своему атташе, Лёша, что это ценный культурный материал. Никакой самодеятельности. Мы не кружок частушечниц. Проблемы сейчас нужны меньше всего.
Алексей серьёзно принял коробку и прижал её к груди с выражением, достойным награждения орденом Ленина:
– Миш, ну какая у нас культура без самодеятельности? Без неё мы бы до сих пор торговали фотокарточками через форточку.
Михаил резко вскинул голову и посмотрел так строго, что Алексей сразу замолчал, мгновенно сжав губы, словно школьник, которого отчитал директор за гимн. Несколько секунд они молча переглядывались, затем Алексей кашлянул и осторожно произнёс:
– Понял, Миша. Самодеятельность отменяется. Только культурно-просветительская работа в рамках дозволенного товарищем Андроповым.
Конотопов медленно кивнул, проводив Алексея взглядом до двери:
– Вот-вот, Лёшенька. Только товарищ Андропов и его первое управление. Ты теперь ходячая культурная миссия СССР.
Алексей снова застыл в поклоне и уже серьёзно ответил:
– Так точно, товарищ начальник. Если что не так – отправляйте на овощебазу исправляться.
Михаил удовлетворённо махнул рукой, отпуская его с видом генерала, поручившего младшему офицеру ответственную задачу:
– Иди, товарищ культурный атташе. И помни о бдительности.
Алексей осторожно вышел, будто покидал зал партийного съезда. В кабинете повисла напряжённая пауза, пока Сергей не прыснул смехом первым:
– Ну, Миш, ты его напугал. Он теперь коробку будет нести, как икону на крестном ходе.
Михаил устало улыбнулся и развёл руками, как мудрец, объясняющий очевидное:
– Напуганный Алексей – залог культурного экспорта без происшествий. В КГБ ясно сказали: меньше вольностей, больше дисциплины.
Сергей снова рассмеялся, рассматривая карту Европы, будто планировал высадку советского десанта на территории НАТО:
– Я вообще с трудом представляю, как финны будут смотреть наши агитфильмы. Может, субтитры написать: «Осторожно, возможны приступы любви к социализму»?
Михаил чуть улыбнулся и серьёзно сказал:
– Серёжа, они смотрят не агитки, а глубокий символизм советской деревни. Западные интеллектуалы ещё не постигли этого искусства.
Сергей задумчиво кивнул и добавил с иронией:
– Ну да, конечно. Символизм. Коровы, сеновал, комбайн. Такой символизм, что прямо за душу берёт.
– Именно, – без улыбки подтвердил Михаил. – Запад всегда интересовался загадочной русской душой, особенно если её приправить лёгким эротизмом и сельским колоритом.
Сергей уже собирался уходить, но у двери обернулся и неожиданно спросил серьёзно:
– А если кто-то из финнов поймёт всё буквально?
Михаил посмотрел строго и коротко бросил:
– Тогда придётся спасать мировое коммунистическое движение от финских туристов, принявших всё буквально. Ошибки на старте нам ни к чему.
Сергей кивнул, вздохнул и признал:
– Понял, товарищ директор института агиткино. Ошибки отменяются.
Михаил проводил его взглядом и, оставшись один, покачал головой с лёгкой иронией:
– Директорами не рождаются – ими становятся. Особенно если тебя назначил Андропов и доверил культурный обмен в масштабе всей Европы.
Сказав это, Михаил взял следующую коробку и вновь погрузился в свою странную, но значимую работу.
Прошло несколько дней с тех пор, как тщательно упакованная кассета отправилась в таинственно нейтральную Финляндию. Михаил, привыкший держать всё под контролем, теперь волновался, как пионервожатый, узнавший о
