Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья (СИ) - Натали Эмбер
Я сделала глубокий вдох, вбирая в себя морозный воздух, и поспешила к карете по утоптанной дорожке. Сердце сжалось от щемящей боли. Пора возвращаться в свою реальность, оставив этот роскошный сон позади.
Мне нужно было уехать. Сейчас, немедленно, пока не передумала. Пока не стало слишком больно покидать это место, этого человека... Нет, не человека. Герцога. Я не имела права думать о нём иначе.
– Тея, Марта, садитесь, – прозвучал мой голос, неестественно громкий в тишине двора. – Поедем, пока дороги не замело.
Они обернулись на меня, и на их лицах я увидела то же странное сожаление, что томило и меня. Но возражать не стали. Филипп кивнул и потянулся к дверце кареты.
И в этот момент сзади раздался громкий, властный оклик, заставивший нас всех вздрогнуть и застыть на месте.
– Айрис! Остановись!
Сердце замерло, а потом рванулось в бешеной скачке. Медленно, преодолевая оцепенение, я обернулась.
На пороге, ведущем из замка во двор, стоял он. Герцог Энрике де Васкес.
Он был без плаща в одном камзоле, его волосы были растрёпаны ветром, а на лице застыло выражение, которого я никогда раньше не видела – смесь ярости, паники и чего-то ещё, чего я не могла определить. В его руке был сжат тот самый листок бумаги – моя записка.
Он сделал несколько быстрых, резких шагов ко мне, его сапоги гулко стучали по брусчатке.
– Ваша Светлость... – прошептала я, но голос сорвался, стал тихим и сиплым. – Мы уже уезжаем. Не хотели вас беспокоить...
Герцог остановился прямо передо мной, так близко, что я чувствовала тепло его тела и запах морозного ветра, что принёс с собой. Его грудь тяжело вздымалась. Он поднял руку со смятым в его кулаке листком.
– Что это, Айрис? – его голос, обычно такой ровный и контролируемый, теперь дрожал от едва сдерживаемых эмоций. – «Глубочайшая благодарность»? «Верну коня»? Это всё, что ты хотела мне сказать?
– Я просто не хотела быть обузой, – прошептала я, чувствуя, как предательски краснею. – Изабель здорова. Шуба сшита. Моя работа здесь закончена...
– Обузой? – фыркнул он, в его смехе прозвучала горечь. – Ты действительно так думаешь? Думаешь, я стал бы рисковать своей жизнью и репутацией, ввязываясь в драку с обезумевшим негодяем, ради какой-то обузы?
Его дыхание белыми клубами таяло в морозном воздухе. Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отпрянула, наткнувшись на дверцу кареты.
– Я вернулся раньше и нашёл твою записку, – поспешно сказал он, – Чернила на ней ещё не высохли. Я понял, что ты ещё здесь, что пытаешься сбежать. И помчался за тобой как сумасшедший, даже не успев переодеться с дороги...
Он отшвырнул записку прочь, и ветер подхватил её, унося в сторону сугробов. Он наклонился ко мне, и теперь я видела каждую чёрточку его лица – сжатые губы, раздувающиеся ноздри, горящие решимостью глаза.
– Я не позволю тебе уйти, – заявил он, и в его голосе не было просьбы, было твёрдое, непреложное решение. – Я не могу позволить тебе уйти.
– Ваша Светлость, я... – пыталась найти слова, но голос внезапно пропал. Его взгляд пригвоздил меня к месту.
– Нет, выслушай меня. Выслушай до конца, – он крепко, но осторожно сжал мои руки в своих больших ладонях, – Вчера, когда я нашёл тебя в твоём доме, когда я видел этот ужас в твоих глазах... а потом, как ты ухаживала за моей дочерью, с какой нежностью и упорством... Я понял. Понял, что не могу больше представить своей жизни без тебя.
Он замолчал, словно давая мне время осознать его слова. Во дворе стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей и свистом ветра.
Герцог посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде не осталось ничего, кроме абсолютной, безоговорочной серьёзности.
– Айрис Винс, будь моей женой! Останься со мной. Навсегда.
Мир перевернулся с ног на голову. Звуки замка, двора, ветра – всё слилось в сплошной, оглушительный гул. Я смотрела на него, не в силах поверить в то, что только что услышала.
– Ваша Светлость, это невозможно, – я пыталась отыскать в его глазах насмешку, игру, но находила лишь непоколебимую уверенность и незнакомую мне прежде нежность, – Вы не можете этого хотеть…
– Не смей называть меня «Светлостью», – прошептал он, – Моё имя – Энрике. И я хочу этого больше всего на свете. Я люблю тебя, Айрис Винс! Ты ворвалась в мою жизнь, как ураган, и ничего уже не будет прежним. Я не позволю тебе просто уйти. Не позволю!
Он говорил с такой страстью, с такой неукротимой волей, что у меня подкосились ноги. Если бы не его руки, державшие меня, я бы рухнула на землю.
– Но как же Изабель, общество… – я пыталась цепляться за разум, за логику, но они рассыпались в прах. – Я не герцогиня, я просто…
– Изабель обожает тебя. Ты – самая достойная женщина, которую я когда-либо встречал. Та, кого я хочу видеть матерью своих детей. А общество… – он презрительно махнул рукой. – Общество будет говорить то, что я ему скажу. Мне нужна только ты. Согласна ли ты стать моей женой?
Он отпустил одну мою руку и мягко, почти с благоговением, коснулся пальцами моей щеки, смахивая слезу, о которой я сама не подозревала.
И в тот момент все мои страхи, все сомнения, вся логика и благоразумие рухнули под натиском правды. Он любил меня.
И я любила его. Не осознавала этого, прятала от самой себя, но сейчас это прорвалось наружу, затопив всё вокруг теплом и светом, перед которым померкло даже зимнее солнце.
Слёзы, наконец, хлынули из моих глаз, тихие и очищающие. Я не пыталась их сдержать.
– Да, – прошептала я, и моё слово прозвучало тихо, но абсолютно чётко в наступившей внезапной тишине. – Да, Энрике. Я согласна.
Его лицо преобразилось. Буря в глазах утихла, сменившись таким бесконечным, таким безудержным облегчением и счастьем, что у меня снова перехватило дыхание.
Он не сказал больше ни слова. Он просто притянул меня к себе и крепко обнял, спрятав моё лицо у себя на плече. И я уткнулась в его сюртук, пахнущий холодом и им, и плакала, плакала от счастья, от страха,
