Архитектор душ - Александр Вольт

Алиса же, которая ранее осела на пол, сейчас сидела с абсолютно безэмоциональным лицом. Я видел такое не раз. Эмоциональное выгорание после сильной встряски. Словно перегорают предохранители, и человек неспособен проявлять ни капли чувств в ближайшее время. Может час. Может десять, а может и сутки.

— Давайте мы с вами все же, успокоимся, — сказал я и поднял с пола стилет Лидии, затем прошелся к ящику и подобрал револьвер Алисы. Оружие было тяжелым, явно настоящим. Я молча положил его на верхушке одного из пыльных ящиков подальше от их рук. Они не сопротивлялись, лишь следили за мной взглядами.

— Сейчас мы выйдем из этой комнаты, пройдем в дом, присядем и спокойно все обсудим, потому что другого варианта я просто не вижу.

— Нечего обсуждать, — еле сказала Лидия, подавляя накатившие на нее чувства. — Ты мерзкий и гадкий оккультист, который несет людям только боль и страдания.

— Я согласна с ней, — сказала тихо Алиса, тяжело выдохнув. Ее взгляд оставался отрешенным и почти что стеклянным.

— Ваше мнение меня мало интересует в данный момент, — сказал я спокойно, хотя внутри все сжималось от напряжения.

Все же в их словах явно была правда. Я попал в какое-то дерьмо по самые ноздри, и мне нужно было как можно скорее навести порядок, замести следы этого безумного ритуала и договориться с этими двумя взбалмошными особами. — Но, как вы видите, убить меня вы не можете. И, как мне кажется, рассказать об этом происшествии тоже у вас не выйдет. Самое логично, что я могу предложить — это открыть дверь, — я подошел к ней и толкнул от себя, — после этого выйти в зал, сесть там, все обсудить и договориться.

— Виктор, — сказала Лидия, — утирая слезы и еще сильнее размазывая тушь по лицу. — Ты слышишь себя? С кем договариваться? С тобой? Это равносильно тому, чтобы заключить сделку с дьяволом. Хотя… — она горько усмехнулась, — мне кажется, даже с ним выгоднее иметь дела.

Я тяжело вздохнул. Ну вот что им сказать? Если я сейчас заявлю, что больше нет никакого Виктора Громова, что я другой человек из другого мира, они просто решат, что я окончательно спятил. Или, что еще хуже, решат, что в меня вселился бес.

И я был на сто процентов уверен, что они начнут искать способ сдать меня той же Инквизиции, даже если им придется переступать через боль и ограничения проклятия. Нет, этот путь был закрыт.

— Ты хочешь продолжать валяться в этой подсобке на полу, реветь и мазаться в грязи? — мой голос стал жестче. — Пожалуйста. Только носить тебе еду и кормить я не собираюсь. Если хочешь мне что-то предъявить — встань и пойди за мной в зал. Там предъявишь все, что тебе хочется, и дальше мы подумаем, что из этого можно исправить.

Она ничего не ответила, лишь продолжала буравить меня взглядом.

— Тебя это тоже касается, Алиса, — обратился я к рыжей.

— Угу, — апатично отозвалась она, даже не подняв головы.

Терять время было нельзя. Я подошел к ней и, не церемонясь, взял за предплечье, рывком поставив на ноги. Она оказалась на удивление легкой и все такой же безвольной, как тряпичная кукла. Алиса пошатнулась, но устояла.

Я посмотрел на них обеих — одну сломленную горем, другую опустошенную яростью.

— Идемте, — скомандовал я. — И поживее.

За дверью обстановка менялась разительно. Мы оказались в настоящем особняке — большом, когда-то, без сомнения, великолепном. Но сейчас он казался запущенным и одиноким. Я ожидал увидеть снующих уборщиц, услышать звуки готовки с кухни, но… ничего. Только звук наших шагов и не более того.

Высокие потолки. Стены, обитые выцветшим шелком. Под ногами скрипел паркет. На окнах портьеры из тяжелого побитого молью бархата, в воздухе стоит запах старого дерева. Я шел туда, куда подсказывала мне память или чем бы ни были эти фантомные картинки.

Мы прошли по коридору, и наши шаги гулко отдавались в тишине. Я вел их в центральный холл — огромное, двухсветное пространство с массивной деревянной лестницей, ведущей наверх, в темноту второго этажа.

Здесь царил тот же беспорядок. В центре холла стоял гигантский камин из черного мрамора, но его явно давно не топили. Посреди комнаты громоздился длинный обеденный стол из темного дуба, способный вместить не меньше двадцати гостей, но сейчас на нем стояли лишь несколько пустых бутылок. Вокруг стола были расставлены стулья с высокими резными спинками.

— Садитесь, — сказал я, и мой голос прозвучал в гулкой тишине неестественно громко.

Я подошел к стулу во главе стола, оттянул его и развернул так, чтобы видеть обеих девушек, куда бы они ни сели. Затем я сел сам, чувствуя, как ноет все тело. Алиса все так же безвольно опустилась на ближайший стул, уставившись в одну точку. Лидия, помедлив, выбрала стул подальше от меня, села с прямой, как струна, спиной и отвернулась к окну, ее плечи все еще мелко подрагивали.

Мы молчали. Я не знал, с чего начать. В голове крутился миллион вопросов, но ни одного ответа. Если сейчас я уже и мог примерно представить, что происходит, то все равно не имел ни малейшего понятия, как сделать так, чтобы эти две девицы от меня отвязались и при этом избавить их от настойчивого желания свести меня в могилу.

Это было похоже на самое сложное вскрытие в моей жизни, только на секционном столе лежала не одна жизнь, а целых три.

Они молчали по своим причинам. Алисе, судя по ее виду, сейчас ничего не хотелось, кроме как раствориться в небытии, последовать примеру своего драгоценного отца и покачаться на «качелях» при помощи шеи и веревки.

Лидия же просто продолжала тихо всхлипывать. Тишина была тяжелой и вязкой, как желатиновый студень.

Но самая главная причина была проста: я/Громов — человек, который испоганил им жизни. И, естественно, что им со мной не то что договариваться не хотелось, а даже стоять рядом.

— Почему ты назвала это «черной магией»? — нарушил я тишину, обращаясь к Лидии.

Она вздрогнула и медленно повернула голову. Ее глаза, красные от слез, смотрели с прежним презрением.

— А что это, по-твоему, было? — она словно обвела рукой круг на полу в той комнате. — Эта кругограмма, символы внутри нее, черные свечи и…