Архитектор душ - Александр Вольт

Архитектор душ

Глава 1

— Подними руки! — донесся до меня срывающийся женский голос.

Раздался раскатистый оглушающий гул, словно кто-то изо всей силы ударил в огромный церковный колокол. И вместе с болью нахлынули воспоминания. Чужие.

…Парадный вход огромного столичного особняка. Ледяной дождь хлещет по лицу, но холоднее дождя взгляд отца. Его лицо перекошено от злости. Возле ног брошенные на пол саквояжи, а отец, ткнув пальцем, выкрикивает приговор: «Ты — позор рода Громовых. Вон. Чтобы духу твоего здесь не было». Тяжелая дубовая дверь захлопнулась, отрезая от прошлой жизни.

…Бесконечный стук железных колес. Душное купе поезда, несущегося из столицы на юг. Почти неделя пути. Не путешествие — ссылка. Прямо в Крым, в захолустье, подальше от глаз в вечную опалу.

…Пыльный кабинет, запах старых бумаг и казенной краски. В руках официальный бланк с гербовой печатью времен Российской Империи. Приказ о назначении на должность. Виктор Громов. Коронеръ.

Воспоминания оборвались, оставив после себя лишь горечь унижения и тупую головную боль. Я лежал на чем-то твердом и холодном, и гул в ушах постепенно сменялся осознанием реальности.

Коронер… Российская Империя… это что, галлюцинации? Коронер вроде проводит дознание и устанавливает причину смерти насколько я знал. Но раз Российская Империя откуда здесь западная система дознания… Да и вообще какая к черту Российская Империя, если она рухнула в семнадцатом году двадцатого века?

Где я?..

— Я сказала подними руки, чтобы я их видела!

Пронзительный крик заставил меня с трудом разлепить веки. Все плыло. Темные пятна расползались перед глазами. Мутило.

Собрав остатки сил, я попытался сесть. Руки предательски подкашивались, не желая поддерживать тело. Наконец, оперевшись на локти, мне удалось принять сидячее положение и собрать расфокусированные глаза в кучу.

Я сидел на полу в центре грубо начерченного мелом круга. Линии были кривыми, а символы внутри — бессмысленными каракулями, пародией на оккультные знаки из дешевых голливудских фильмов.

Помещение, в котором я очутился, напоминало заброшенную кладовку. Низкий потолок, облупившиеся стены, несколько ящиков под пыльным брезентом.

А в нескольких метрах от меня, за пределами круга, стояла девушка. Похоже, это она кричала. Лет девятнадцать. Огненно-рыжие волосы, сейчас спутанные и растрепанные. Бледное веснушчатое лицо было искажено гримасой, в которой смешались лютая ненависть и страх. На ней была простая фланелевая рубашка и джинсы явно не по размеру.

Она целилась в меня из небольшого, почти игрушечного на вид револьвера, но в ее дрожащей руке он выглядел смертоноснее любой пушки.

Сердце при виде оружия ухнуло и застучало стократ быстрее. Кто она? Что ей от меня нужно? Почему она целится в меня?

— Опусти оружие, — прохрипел я и тут же осекся.

Даже сквозь непрекращающийся звон в голове я понял, что голос принадлежит не мне. Он был ниже, с какой-то неприятной хрипотцой, словно его владелец много и часто курил. Не мой голос.

Ледяной комок страха шевельнулся где-то в желудке, на мгновение перебив тошноту. Это не галлюцинация. Слишком правдоподобно, чтобы быть неправдой. Запахи вокруг, холодная твердость пола. Все настоящее.

Я поднял глаза на девушку и попытался сконцентрироваться на ней. Лицо показалось незнакомым на первый взгляд, но стоило мне на мгновение выхватить четко ее образ, как голову тут же пронзила острая боль.

Картинка вспыхнула перед внутренним взором. Дорогой кабинет, обшитый темным дубом. Я сижу в массивном кожаном кресле, а передо мной, переминаясь с ноги на ногу, стоит грузный седой мужчина с лицом, изборожденным морщинами. Он озадачен и опечален.

Он умоляет, говорит о своей пристани, о рабочих, о чести… А я лишь презрительно усмехаюсь, лениво перебирая долговые расписки, каждая из которых скреплены сургучной печатью. А за его спиной в тени дверного проема стоит она. Эта самая рыжая девчонка. Алиса Бенуа вместе с отцом Савелием. В воспоминаниях она моложе на пару лет, но с той же самой ненавистью в зеленых глазах.

— Господин Громов… Коронер, прошу вас…

Видение тут же исчезло.

Я убрал руки от лица. Ничего не понимаю. Последнее, что помню — как закончил очередной отчет на работе, насчет которого мне за день до этого на почту приходило анонимное письмо с угрозой и требованием подделать результаты. Я отмахнулся, потому что это было не в первый раз. Сдал отчет и вышел на парковку.

Мокрый асфальт, перекресток. С правой стороны с моей машиной поравнялся черный седан. Посигналил. Я повернул голову и увидел в открытых окнах прорези балаклав. Помню, подумал, о том, что надо бы срочно дернуть ручку водительской двери и выкатиться, но вспышка с хлопком была быстрее.

Выходит… я умер, что ли? И что теперь, вижу причудливые предсмертные галлюцинации?

— Что… что ты тут делаешь? — прохрипел я.

Мой вопрос, кажется, стал последней каплей. Ее самообладание, похоже, державшееся на тонкой ниточке, лопнуло.

— Что я здесь делаю⁈ — взвизгнула она, делая нерешительный шаг вперед. Револьвер в ее руке качнулся. — Ты смеешь спрашивать, что я здесь делаю, Громов⁈ Ты, мерзавец! Чудовище!

Громов. Она назвала меня Громовым. Фамилия из воспоминаний, которые я видел только что, перед тем как открыть глаза.

— Ты отнял у нас все! — продолжала она кричать. В ее голосе появились слезы ярости и бессилия. — Нашу пристань, дело всей жизни моего отца! Ты загнал его в долги своими махинациями, шантажом из-за несчастных случаев! Он поверил тебе, этому твоему столичному лоску, твоим пустым обещаниям! А ты пустил его по миру, оставив ни с чем!

Она задыхалась от слов, ее грудь тяжело вздымалась.

— Он не вынес этого и повесился на балке в пустом ангаре! Ты знаешь, каково это — перерезать веревку, на которой болтается твой собственный отец⁈ Знаешь⁈ — ее голос сорвался на хриплый шепот, а затем снова взлетел до крика. — Я пришла сюда, чтобы ты ответил за все! Чтобы отправить тебя в ад вслед за ним! Я…

Она запнулась, услышав то же, что и я — тихий стон откуда-то справа. Я скосил глаза и только сейчас заметил еще одно тело, что находилось в полуметре от меня прямо на черте меловой границы, смазав линию.

Девушка. Она с явным непониманием повернула голову в нашу сторону. Ее темные глаза открылись.

Она была полной противоположностью рыжей фурии. Черные волосы, выбившись из прически, темным ореолом лежали на грязном полу. Бледное лицо с тонкими