Мир сошел с ума (СИ) - Greko

Двинулся параллельным курсом вдоль левого борта. До кормы метров восемьдесят, и меня не ждала легкая прогулка. Приходилось не только таиться, но и постоянно огибать стоявшие у борта здоровенные лари. Один из них был приоткрыт, и я убедился, что он пуст. Зачем они здесь? Чтобы вооруженная абордажная команда пряталась, когда «Орлан», изображая из себя мирного торговца, подкрадывался к своим жертвам? Ненавижу пиратов! В ларь полетела бумага от упаковки браунинга. Теперь я был полностью во всеоружии.

От противоположного борта послышались голоса. Встретились двое часовых и зацепились языками? Я поспешил в сторону кормы, намереваясь устроить засаду, но наткнулся на пулемет на высокой треноге. MG08 почитай тот же «максим», что и у нас на борту, только с пистолетной рукояткой. Я с ним достаточно повозился во время похода — и пострелял, и не раз разбирал-собирал. Быстро ощупал казенную часть, подергал рычажки, убедился, что пулемет разряжен, что предохранитель выключен. Открыл крышку, снял приклад и пружину, отвел рукоятку заряжания назад и извлек затвор. Минус один!

Миновав несколько открытых люков и дверей, из которых мощно тянуло сыростью и застоявшимся человеческим потом, быстро, воспользовавшись небольшим трапом, проскользнул на корму, освещенную корабельным фонарем. Над небольшим полуютом виднелось еще одно орудие, к нему и двинулся, чтобы скрыться в его тени. Отметил для себя странный факт — зарядную часть пушки, пребывающую в полном небрежении, и пристроенную рядом большую трубу, поставленную наискось и забитую тряпьем. Приготовился ждать вахтенного.

Он скоро появился — крепкий усач в бескозырке, синей робе с отложным воротником с полосками, как на тельняшке, и галстучком, свободные концы которого не торчали в стороны, а были аккуратно связаны белым шнурком крест-накрест. К своим обязанностям он относился спустя рукава. Знакомый мне карабин Маузера был тут же прислонен к фальшборту, в руках появилась трубка, и он стал ее набивать, что-то негромко напевая.

Затвор от пулемета полетел в воду, чтобы своим всплеском отвлечь часового. Он выругался, наклонился над бортом, вглядываясь в темноту.

— Verdammter Hai! (чертова аула), — выругался бош и тут же вскрикнул от боли. Мой Боуи погрузился в его печень, немец задергался. Я подхватил его под коленки и перебросил через борт.

— Юрген? — послушался голос от двери, ведущей в помещение в полуюте.

Мне пришлось рухнуть на палубный настил и перекатиться ближе к трапу. И… столкнуться нос к носу с очередным Гансом — офицером, судя по фуражке. Его глаза удивленно распахнулись. Не теряя времени, немец скользнул вниз и юркнул в помещение под шканцами.Я последовал за ним, спрыгнув с трапа. Не позволил ему задраить дверь, вовремя рванув ее на себя. Проник внутрь, в просторную кают-компанию. Офицер пятился назад, не сводя глаз с дула моего браунинга.

— Спокойней, приятель. Без резких движений! Не заставляй меня причинить тебе боль, — потребовал я.

— Кто вы? Как попали на корабль? Я не видел вас среди пленников, — спросил немец на приличном английском.

Он спрятался за барометром на высокой тумбе, которую непонятно зачем воткнули в шикарный салон с картинами и фотографией кайзера на переборках. Помещение заливал мягкий свет, но наружу не проникал ни один луч — иллюминаторы были плотно закрыты шторками. На столе в дальнем от входа углу дымилась чашка кофе, распространяя дразнящий аромат.

— Хочешь поиграть в прятки? — рассмеялся я тихонько. — Вылезай! Знакомство с прогнозом погоды бывает иногда смертельно опасно.

Я приближался, не опуская пистолета. Вдруг пол под ногами дрогнул и пополз вниз. Стол с чашкой кофе зашатался, но устоял — две его ножки повисли над пустотой. Еле сохранив равновесие, бросился вперед и прыгнул в сторону недвижимой части салона у барометра, чтобы не оказаться в трюме. Вот оказывается, где помещался лифт, о котором рассказали газеты. Его придумали, чтобы застать врасплох непрошенных визитеров? Но я был начеку, вовремя сориентировался и выбрался из ловушки. Немец пытался мне помешать, столкнуть обратно. Но в итоге напоролся на нож и со стоном отпрянул.

— Вы меня ранили! — возмутился.

— Ой-ой-ой! Сейчас засну от скуки под твои причитания!

Не испытывая ни капли сочувствия, я пылал злобой. Этот фриц чуть меня не провел. Пол уже полностью опустился метра на два. Неплохая получилась квадратная яма, и что особенно плохо, она отрезала меня от выхода на палубу.

Завертел головой в поисках кнопки. Нашел. Ткнул пальцем. Ничего не изменилось!

— Как отсюда выбраться?

— Пошел к черту! — огрызнулся офицер, отрывая лоскут от своей рубашки, чтобы остановить бегущую кровь.

Ему пришлось резко отпрянуть и прижаться к стене, сбив с нее фотографию своего обожаемого кайзера, ибо мой нож чуть не уперся ему в лицо. Застекленный портрет упал на пол, разбился, рассыпав мелкое стеклянное крошево и осколки.

— Хочешь, вырежу тебе оба глаза? — хищно ощерился я. — Как отсюда выбраться?

— Американцы! — выдохнул он с презрением, пытаясь убрать лицо от хищного кончика острия здоровенного ножа. — В вас никакой культуры, никакого джентльменства!

— О, да! — чуть не плюнул ему в лицо от ярости. — А в вас, в немцах, его хоть отбавляй! И концлагерей у вас нет. И газы вы не применяли на поле боя. И вообще пай-мальчики! Не стоило вам трогать американские корабли! Теперь не плачьте, когда станет бо-бо!

Я шарахнул его о переборку. Сопротивление закончилось, не успев начаться.

— Внизу, там, куда опустился пол салона, есть горизонтальный клинкет, ведущий во внутренние помещения. Его прорезали в переборке с целью атаковать попавших в ловушку.

— Закрыт?

— Сейчас все нараспашку. Мы устали от вечной сырости.

— Прыгай вниз!

— Я не могу, я ранен!

Сбросил его, устав от препирательств. Следом полетело кресло и стол — на тот случай, если придется лезть обратно. Чашка с кофе разбилась, осколки разлетелись в стороны.

Немец распластался на тиковых досках и громко стонал. Я осторожно спустился следом. Огляделся. Он не наврал. Наличествовал открытый большой прямоугольный люк, ведущий во внутренние помещения. Там было темно, хоть глаз выколи. Лезть туда и затеряться не фиг делать (2). Закрыл дверь — клинкет встал в пазы мощной рамы с мягким шлепком.

— Помогите же мне! Вы мне бедро порезали, — взмолился офицер, его простое приятное лицо исказила гримаса боли.

— Услуга за услугу. Сколько на борту людей?

— Если вы выбросили Юргена за борт, то кроме меня остался лишь Пауль. Его пост на баке.

— Если соврал, пеняй на себя! Вернусь, и тебе не поздоровится!

— Уже сообразил, что вы за птица.

— Почему казенник кормового орудия в ржавчине?

Офицер заколебался.

— Не заставляйте меня применять силу!

Он снова сдался.

— Орудие оказалось бракованным.

— А что за труба рядом?

— Имитация! — офицер улыбнулся через силу. — Мы пугали «купцов» несуществующим торпедным аппаратом.

— Что ж, в находчивости вашему капитану не откажешь.

— Вы еще с ним встретитесь, — пригрозил мне бош. — Вам некуда бежать. Даже если вы испортите корабль, выхода нет, а у команды остались шлюпки…

— Побереги силы, дружок. И подумай, чем займешься в плену, — подтрунивая над немцем, я занимался делом — рвал его рубаху на полосы.

Из части соорудил повязку, закрывшую рану, из остатков вышли путы. Приставил стол к стене, на него кресло, взобрался на шаткую пирамиду и благополучно вылез из ловушки прямо у входа в салон.

Прислушался.

Тишина, лишь плеск волн за бортом. Часовой на носу ничего не услышал. По какому борту он вышагивает, все также по правому? Я двинулся к нему навстречу, не особо беспокоясь, что кормовой фонарь может выдать мой силуэт. Если столкнусь с ним, он примет меня за Юргена, приятеля акул. Если же услышу «Хальт!», выстрелю не задумываясь — какой теперь смысл таиться? Нас осталось только двое, если офицер не соврал. Как у Стивенсона в «Острове сокровищ». Вот только я не мальчик Джим, на ванты не полезу, имея в руках пистолет.