Внедроман 2 - Алексей Небоходов
Михаил расхохотался, чувствуя, как напряжение последних дней окончательно его отпускает, уступая место лёгкой эйфории от осознания, как странно и далеко зашли их дела. Он ещё раз обошёл павильон, разглядывая световые установки, крепления для камер и простор, разительно отличавшийся от прежних условий.
– Эх, Сергей, вот оно, режиссёрское счастье – снимать в тепле, сытости и с одобрения самого серьёзного ведомства страны. Но сердце моё навсегда на овощебазе. Там всё было проще и веселее, хоть и на грани фола. Теперь придётся привыкать к цивилизации, хотя это подозрительно спокойно.
Сергей снова ухмыльнулся, глядя на блестящую аппаратуру.
– Не волнуйся, Миша, покой нам только снится, – успокоил его Сергей. – Была бы камера, сценарий всегда найдётся. Особенно под видеомагнитофон, если его утвердят в ЦК.
Они снова засмеялись, представив себе эту нелепую перспективу. Михаил почувствовал в их смехе то особое чувство свободы, ради которого всё и затевалось. Теперь точно ясно: назад пути нет. Только вперёд – к новым и притягательным горизонтам творчества.
Сергей проверял крепления камеры, демонстративно поводя объективом, затем притворно вздохнул и посмотрел на Михаила с наигранной тоской:
– Всё, Мишаня, конец нам с тобой. Продались мы окончательно родному режиму. Раньше хоть романтика была: нелегально, по ночам, как подпольщики. А теперь, – он выразительно постучал по видеокамере, – официально подконтрольные элементы советской культуры. Даже как-то стыдно.
Михаил с весельем подхватил тему, приподняв бровь:
– Сергей, таков уж наш творческий путь. Эпоха требует жертв, и, если нам суждено попасть в ряды преданных делу партии, предлагаю гордо нести знамя официального кино. Давай, кстати, на заставке следующего фильма снимем красный флаг с серпом и молотом? Для закрепления новой линии. Представляешь реакцию зрителей на закрытом просмотре? Партия и эротика – в одном кадре с санкцией государства!
Сергей удовлетворённо хмыкнул и театральным жестом поправил волосы:
– Гениально, товарищ режиссёр! Осталось придумать соответствующий слоган. Например: «Одобрено пленумом ЦК. Смотреть с высокой социальной ответственностью». Или: «Эротика – не роскошь, а средство идейного воспитания масс». Думаю, товарищи сверху будут в восторге.
Они снова рассмеялись. В этот момент дверь павильона распахнулась, и внутрь вошли оживлённые Ольга, Катя и Алексей, бурно что-то обсуждая. Михаил улыбнулся их радостным лицам и сделал приглашающий жест:
– Команда в сборе! Проходите, товарищи официальные кинематографисты, знакомьтесь с новой техникой и морально готовьтесь работать на благо советского зрителя.
Ольга с интересом оглядела павильон и подошла к Михаилу, улыбаясь с лёгкой иронией:
– Теперь мы, значит, не просто нелегалы, а официальные авторитеты? Надеюсь, твоя творческая дерзость от этого не пострадает. Не хотелось бы скучать на съёмках.
– Не переживай, Оля, – усмехнулся Михаил. – Дерзости у нас хватит на всю студию, а независимость теперь будем проявлять исключительно в творчестве. Кстати, Сергей предлагает снимать красный флаг на заставку. Символично и со вкусом. Как тебе?
Ольга закатила глаза и с притворным ужасом взглянула на Петрова:
– Сергей, только не говори, что серьёзно! Хотя, почему нет? Если уж легализовались, то по полной программе. Начальство сразу оценит наш патриотизм и выделит дополнительную плёнку на всякий случай.
Катя с трудом сдерживала смех, тут же присоединившись к беседе:
– Представляю, как мы будем утверждать сценарии в парткоме, в присутствии ответственного за нравственность! И никакой самодеятельности, только согласованные с ЦК сценарные решения!
Алексей ухмыльнулся и, опершись о стол, добавил с сарказмом:
– Главное, чтобы каждый кадр проходил идеологический контроль. А то вдруг случайно подорвём моральные устои развитого социализма.
Тем временем Ольга уже увлечённо обсуждала с Катей детали съёмок, внимательно разглядывая эскизы костюмов и комментируя каждую мелочь:
– Посмотри, Катюш, настоящий праздник! Теперь наконец перестанем экономить на тканях и фасонах. Представляешь, как изменится восприятие наших фильмов, когда актёры перестанут выглядеть, будто играют в сельском клубе. Теперь по-настоящему почувствуем себя звёздами!
Катя энергично кивнула, весело рассмеявшись:
– Точно, Оль! Наконец-то достойно выглядеть будем. Уже вижу лица на закрытых просмотрах, когда зрители впервые увидят нас в нормальных костюмах, а не в платьях из штор и простыней. Просто обязаны сделать афишу в этих роскошных нарядах!
Обе дружно засмеялись с явным облегчением, наслаждаясь новым статусом.
Михаил с улыбкой наблюдал за ними, ощущая странную гордость. Всё это казалось комичным и совершенно реальным одновременно. Теперь он точно понял: их путь был не случайностью, а настоящим приключением с риском, талантом и иронией эпохи.
Алексей, внимательно слушавший девушек, вдруг слегка нахмурился, словно вспомнил что-то важное, и осторожно вмешался в разговор:
– Это всё, конечно, прекрасно, дорогие будущие звёзды мирового кинематографа, – он сделал паузу, подбирая слова, – но у меня возник вопрос творческо-производственного характера. Михаил, насколько теперь нам придётся ограничивать себя в сценарных решениях? Чем больше официальности, тем меньше свободы. Не будем ли согласовывать каждую реплику с людьми в серых костюмах?
В голосе Алексея прозвучала лёгкая тревога, разбавленная привычной иронией – его вечной защитой от серьёзности. Сергей, закончив настройку камеры, внимательно прислушивался к разговору и демонстративно вздохнул:
– Алексей, ты сейчас прозвучал как интеллигентный диссидент на кухне. Думаешь, эти суровые товарищи начнут диктовать нам творческие условия? Их волнует только валюта и отчёты наверх. Наши сценарии их интересуют так же, как меня – последняя премьера в Большом театре.
Михаил улыбнулся, поднимая руку в примирительном жесте:
– Сергей дело говорит. Наших покровителей из КГБ интересует только результат и товарный вид продукта. Конечно, общую линию надо соблюдать, антисоветских выпадов не допускать. Но творчество, актёры, костюмы – поверьте, это их волнует меньше всего. Пока наш «товар» приносит валюту, можем снимать хоть сантехников, хоть председателей колхозов, хоть коммунизм с человеческим лицом. Вмешиваться не станут, у них и без нас забот хватает.
Алексей облегчённо кивнул, продолжив с прежним юмором:
– Тогда другое дело. А то представляете, перед каждой съёмкой – идеологический инструктаж, после – политинформация о роли эротики в международном престиже СССР. Стоим мы перед актёрами и всерьёз объясняем социальную значимость сцен в комбайне. Я к такому морально не готов, несмотря на любовь к советскому строю.
Катя снова рассмеялась и весело толкнула Алексея в плечо:
– Алексей, тебе отлично подойдёт роль ответственного по идеологии. Стоишь такой в строгом костюме с указкой и говоришь актёрам: «Товарищи, сегодня снимаем не просто любовную сцену, а символ дружбы народов. Проникнитесь моментом!»
Компания дружно расхохоталась, Алексей признал поражение в ироничном споре:
– Ладно, Катерина, ради искусства готов на личную
