Стать тенью для зла (СИ) - Силаев Денис

Похоже, мы летим к береговой линии. Мамочка, моя ни разу не виданная мамочка, пожалуйста, рожай меня обратно. Там самый престижный район, и вполне вероятно, что плиту СБН мы не заслужим. В нее впечатаются наши обугленные обломки. Ударят ракетной системой какой-нибудь частной охранной кампании, толстосумы не желают риска даже иллюзорного.

Вплелся новый звук - это на противной (специально подобранной) ноте завыл ее смартфон. Где-то в тон ему завторил смартфон этого безумца. Они отрубились от Сети! Невероятное событие, немедленно подвергающее жизнь дополнительному риску. Без Сети ты не сможешь найти дорогу, расплатиться, вызвать такси. Не сможешь читать скрытые на рекламных бордах оферы, не сможешь вызвать экстренные службы. Если тебе станет плохо, то Скорая об этом не узнает. Если ты украдешь пакетик чипсов в койкешо - кто тебя остановит? Анонимность и неподконтрольность - это путь преступника и социально безответственного типа.

Следует немедленно сделать все, что можно, для входа в Сеть! 10 минут без нее автоматически влечет наложение весьма внушительного штрафа. Ты не можешь жить в обществе и быть невидимым для общества, готовь свой кошелек.

"Нам бы Ваши проблемы, Мария, дочь Ивана!" - прошептала под нос Уэджи. Древний анекдот от огромных бородатых соседей был хотя и странный, но удачно описывал суть ситуации. Штраф за утерю связи с Сетью - наименьшая из возможных неприятностей, тем более что вопрос состязательный, наверняка вмешался форс-мажор в виде действия властей. Выберется отсюда - и выписка о принудительном кредитовании на оплату штрафа будет встречена гомерическим хохотом. Текущие проблемы гораздо серьезнее, и Фумихиро, кажется, решился поставить общенациональный рекорд по скорости и объему получения новых. Потому что, чуть не долетев до береговой линии, он кинул аппарат на Север. К русской военной базе.

Глава 18

25 апреля 1904 года. Порт-Артур.

"У них Того, а у нас - никого". Сука. Морская колченогая сука, как-же метко охарактеризовал ситуацию матрос Васильев, прибывший вечером из кабака под светлые адмиральские очи, и немного не разобравшись в ситуации по причине воздействия паров хлебного вина, брякнувший как на духу, что болтают матросики. Свалил Наместник, оставив вместо себя козла отпущения. Мол, а чего мне-то тут делать? Я-то как минимум Нельсон, а нахрена Нельсон эскадре, которая не может выйти из гавани? Два парохода, утонувшие на фарватере - это не фунт изюму. Можно до конца войны ковыряться. Бицзыво мы упустили, японцы успели высадиться и закрепиться, и сейчас медленно движутся к крепости по суше. И конечно виноваты моряки. Вернее виноваты персонально Алексеев и Витгефт.

А знаете что? Это наверное даже хорошо, что во главе флота сейчас он. Макаров точно бы, с развевающейся бородой, кинулся бы в бой. И чего бы добился? А чего вообще добился Степан Осипович, кроме поднятия боевого духа, если разобраться? Потерял два эскадренных миноносца, изувечил винт "Севастополю" (и поставил на получившийся тихоход Эссена, привыкшего гонять на "Новике" на 25 узлах), утопил броненосец вместе с собой (да, это стреляли демоны, но если бы не отсыревшие взрыватели в японских минах, или что там у них не сработало, то утонул бы он даже на полчаса раньше). Цинично плясать на костях, скажете вы? Но зато без прикрас. Да, Макаров организовал перекидной огонь, установил пару батарей на южной оконечности Ляодунского полуострова, и насовал горяченьких люлей штабным бюрократам. Молодец конечно, но батареи и без него бы установили (начарт Порт-Артура вполне деятельный), а вот три боевых корабля уже не вернуть, и четвертый не починить.

Если бы не демоны, бурно обсуждавшие неудачу, то и Вильгельм Карлович не знал бы, что на самом деле проход свободен. Один из пароходов даже сумел выскочить на фарватер, но проскочил его, ткнулся носом в мель, и пока тонул - течение начало разворачивать его вдоль, устраняя преграду для прохода. Нюанс заключался в том (это все адмирал услышал из переговоров демонов), что оторванный нос остался на мели, и если домыслить по габаритам судна, то корма должна лежать поперек, а она, умница такая - лежит вдоль!

Убедительно все выглядело, и с берега и с моря. Вот вам утонувшая японская "Мару", и как ее и ее япону мать оттуда вытаскивать? Какие-то деятельные офицеры с горящими глазами с жаром обсуждали варианты, как они минами, взрывчаткой, огромными длинными тросами все это разгребут, но адмирал понимал, что ему пришел козырь. Не ахти какой, и в игре с шулерами он не поможет, вот только попытаться все равно стоило. Тем более что...

Японский адмирал точно в сговоре с шулерами не был! Он тоже, если судить по маневрам флота, считал что русский флот надежно заперт на внутреннем рейде. Легкие крейсера маячили на горизонте с утра и до ночи. А что это означает? А вот что означает: ты не можешь держать пары в готовности дать полный ход все это время. Ресурс котлов выработаешь за пару недель (машине плевать, идешь ты средним ходом, или только давление поддерживаешь чтобы такой ход развить), и добро пожаловать на долгий ремонт. Но не держать пары тоже нельзя. А ну как выскочит сейчас "Баян" со злым и усатым Фон Бароном? Ни один японский крейсер не уйдет. И два не уйдут. И даже три не уйдут, если "Аскольд" тоже выскочит. Значит Того УВЕРЕН что заблокировал фарватер даже для русских крейсеров. И неторопливо унижал заблокированного соперника.

Японцы вообще, как они уверяют, мастера унижений. Там что-то про сохранение лица, которое на самом деле потеряно, в общем, если постараться, то понять можно. Каждое утро японский флот уверенно проходил ввиду стен крепости, делая буквально пару выстрелов как в божью копеечку, а иногда и не открывая огня. Мол вы настолько ничтожны, что мы вас даже не замечаем, впрочем, если хотите, можете выйти подраться... Ах, не можете? Ну тогда мы вас не замечаем.

"Ворчали старики - что ж мы? Не смеют разве командиры, чужие изорвать мундиры о русские штыки?" - усмехнулся Вильгельм Карлович, сладко потягиваясь от сидения за столом. Строки великого поэта как нельзя лучше походили под настроение подчиненных. Десяток рапортов и полдюжины докладных записок с предложениями о способах скорейшего устранения преграды на фарватере радовали наличием инициативных людей. Приятно, черт побери, но нет. Строжайший приказ - никого даже на ялике на фарватер не выпускать. Чиним поймавшую мину "Победу", завершаем ремонт "Ретвизана" и "Цесаревича", а пока все равно, в море делать нечего. Да-с, прошу любить и жаловать. Ретроград и тихоня - Вильгельм Карлович Тишайший собственной персоной. Об новом прозвище адмирала недавно Васильев тоже рассказал. Ну хорошо хоть не "Виля", презрительное панибратство было бы и вовсе нетерпимым.

Ладно, сядем разыгрывать нашу карту. Пусть подчиненные косятся на нерешительного мямлю, пусть брезгливо отводят взгляд берсерки типа Вирена, мы будем делать свое дело. И делать так, чтобы демоны не прикончили его раньше времени. Приплывет какой-нибудь бравый флотоводец типа Рожественского - они тихо его прикончат (или прикончат громко, как Степана Осиповича), а бедный Зиновий Петрович даже знать не будет от чего ему беречься. Цветущую Сакуру слышит только он один - контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт. Вот же угораздило...

Неведомая хрень.

- Да, коллега, нам действительно дали добро.

- Не могу поверить. До сих пор не могу поверить! - в голосе Второго слышался благоговейный восторг. - Это второй раз за всю историю Патруля!

-И мы не можем обделаться. Вы у нас обладаете вполне сильной компетенцией в этом вопросе, вот и рассчитайте пожалуйста. Привод Истории в основное русло должен быть максимально корректным и незаметным для хроноаборигенов.

- Знаете... - взгляд Второго стал немного расслабленным и мечтательным... - Я ведь когда-то мечтал о таком. Угнать из музея подводную лодку, да отправиться на ней к адмиралу Макарову... Или командуя авианесущим крейсером выползти на пересечку курса эскадре Того в Цусимском проливе. Эх...