Внедроман - Алексей Небоходов

Она кивнула, не поднимая глаз, и скользнула внутрь. Запах её духов – недорогих, с ноткой сирени – смешался с химическими ароматами лаборатории, рождая уютный контраст.

– Не опоздала? – голос её дрожал, как у школьницы перед экзаменом.

– Напротив, вы рано. Это к лучшему – успеем всё обсудить. Чаю? Есть индийский, по блату достали.

Взгляд Ольги, карий, полный страха и решимости, наконец встретился с его глазами. Ей было около тридцати пяти, но тревога старила лицо. Морщинки у глаз выдавали привычку щуриться – быть может, от работы с бумагами.

– Спасибо, – выдохнула она, расстёгивая пальто. – Здесь тепло.

Михаил поставил чайник на плитку – гордость их самодельной студии. Сергей возился с камерой в углу, делая вид, что поглощён делом, но украдкой поглядывал на гостью.

– Присаживайтесь, – Михаил указал на стул. – Сергей, это Ольга Петровна. Ольга Петровна, это Сергей, наш оператор и мастер на все руки.

Сергей вытер ладонь о штаны и протянул руку:

– Приятно. Не волнуйтесь, у нас тут всё по-домашнему. Как в поликлинике, только с душой.

Ольга нервно хихикнула, пожала руку и снова села, теребя ремешок сумочки.

– Вы такое уже снимали? – спросила она, переводя взгляд с одного на другого.

– Если честно, нет, – признался Михаил, разливая чай. – Но у нас есть опыт, техника и главное – понимание, что мы творим искусство, а не что-то постыдное.

Он поставил кружку перед ней. Ольга обхватила её, словно греясь.

– Расскажите о себе, – предложил Михаил, усевшись напротив. – Чем живёте?

– Обычная жизнь, – она пожала плечами. – Работаю в НИИ, печатаю документы, веду картотеку. Сын растёт. Развелась три года назад – муж ушёл к другой. Живём вдвоём в двушке.

Голос её был ровным, без жалости. Михаил кивал, давая ей выговориться.

– А увлечения? Досуг?

– Плаваю в бассейне при заводе. Читаю Ремарка, Хемингуэя. Помогаю сыну с уроками, особенно с литературой. Он у меня в театральном кружке, умница.

– Театр – это здорово, – улыбнулся Михаил. – То, что мы сегодня делаем, тоже театр, только перед объективом.

Ольга отпила чай и тихо спросила:

– Что именно будем снимать?

Михаил подошёл к окну, собираясь с мыслями.

– Фотопробы для фильма, – начал он ровно, словно говорил о натюрморте. – Сцены, имитирующие близость между мужчиной и женщиной. Эстетично, без пошлости.

– Имитирующие, – повторила она, и щёки её слегка порозовели. – Не по-настоящему?

– Конечно, – заверил он. – Как в театре, где ваш сын играет роль. Только роль взрослая.

Сергей, не отрываясь от объектива, добавил:

– В кино все поцелуи – игра. Камера, свет, ракурс – и зритель верит.

Ольга кивнула, цепляясь за эту мысль:

– Как в кино. Поняла.

– Отлично, – Михаил вернулся к ней. – Если готовы, начнём. Сначала нужно подготовиться.

Ольга допила чай, встала, пальцы её дрожали, расстёгивая платок.

– Где…? – оглянулась она.

– За ширмой, – указал Михаил на простыни в углу. – Можете раздеться. Не спешите.

Она ушла за ширму, унося сумочку. Михаил и Сергей переглянулись, понимая хрупкость момента. Шорох одежды за ширмой казался громким. Звук молнии резанул тишину.

– У вас тепло, – донёсся голос Ольги, пытавшейся казаться спокойной. – Это хорошо, а то я боялась замёрзнуть.

– Натопили специально, – отозвался Сергей. – Как в санатории, только без пальм.

Ещё шорох – мягкий, будто снимала чулки. Михаил проверял камеру, стараясь не думать о происходящем за ширмой.

– Я готова, – неуверенно сказала гостья лаборатории, но не вышла.

– Ольга Петровна, – мягко позвал Михаил. – Помните про театр? Занавес поднимается. Выходите, когда будете готовы. Мы профессионалы.

После паузы ширма отодвинулась. Ольга вышла, прикрываясь банным полотенцем. Плечи напряжены, одна рука сжимала ткань на груди, другая – на бёдрах. Ноги, стройные и бледные, дрожали. Но подбородок она держала высоко, бросая вызов страху.

– Вы прекрасно выглядите, – искренне сказал Михаил. – Истинная русская красота.

– Что делать? – голос её был сдавленным.

– Встаньте здесь, – он указал на простыню-фон. – Можете пока быть в полотенце, привыкнете к свету.

Сергей включил лампы с фольгой, создавшие мягкое освещение. Ольга зажмурилась, затем открыла глаза.

– Как в театре, – пробормотала она.

– Именно, – подхватил Михаил, беря камеру. – Сделаем пробные кадры. Просто стойте, дышите, расслабьтесь.

Щелчок затвора заставил её вздрогнуть, но она осталась. Постепенно плечи опустились, дыхание выровнялось.

– Теперь снимите полотенце, – сказал он спокойно, как объяснял детям выдержку. – Когда будете готовы.

Ольга вдохнула, пальцы разжались, и полотенце упало к ногам.

Она стояла обнажённая, но не сломленная. Груди, полные и упругие, сохранили форму, несмотря на возраст и материнство. Соски, тёмно-розовые, напряглись от прохлады и волнения. Живот мягкий, с едва заметными растяжками – шрамами жизни. Бёдра округлые, женственные, переходили в стройные ноги. Тёмный треугольник волос внизу живота аккуратно подстрижен – знак подготовки.

– Прекрасно, – сказал Михаил без фальши. – Поверните левое плечо к камере… так, отлично.

Он снимал, отвлекая её комментариями:

– Подбородок чуть выше… хорошо. Рука на бедро, мягче. Представьте, что гладите кошку.

Улыбка тронула её губы, напряжение постепенно уходило. Она двигалась естественнее.

– Сергей, проверь свет слева, – сказал Михаил. – Тень резковата.

Пока тот возился, Михаил спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Странно, – честно ответила она. – Но не так страшно, как думала. Вы правда профессионалы.

– Теперь сложнее, – предупредил он. – Я присоединюсь в кадре для парных снимков.

Ольга кивнула. Михаил стянул свитер и рубашку, стараясь сохранять будничный вид. В брюках он вернулся к камере:

– Сергей снимает. Начнём просто – я обнимаю вас сзади.

Он встал позади, положив руки ей на талию. Кожа Ольги была горячей, влажной от волнения. Она напряглась, но не отстранилась.

– Расслабьтесь, – шепнул он. – Это как печатать на машинке, только интереснее.

Она хихикнула, и напряжение спало. Сергей снимал, бормоча одобрения.

– Теперь лицом ко мне, – сказал Михаил. – Руки мне на плечи, мои – на вашу талию.

Они встали напротив. Михаил заметил родинку над левой грудью и шрам на плече. Ольга избегала его глаз.

– Голову назад, будто я вас целую, – продолжил он деловито.

Она откинула голову, обнажив шею. Поза вышла чувственной.

– Как в итальянском кино! – воскликнул Сергей, разрядив обстановку.

Ольга улыбнулась. Следующие позы – объятия, лёгкие поцелуи в плечо – давались легче.

– Теперь на полу, – сказал Михаил ровно. – Лежачие позы.

На пледе они устроились неловко. Сергей скомандовал:

– Ольга Петровна, сверху, колени по бокам Михаила. Наклонитесь к нему.

Поза была интимной. Груди Ольги почти касались его груди, волосы закрывали лица. Их глаза встретились.

– Извините, – шепнула она. – Я тяжёлая.

– Всё нормально, – ответил он мягко. – Вы молодец.

Они сменили позы: она на спине, он над ней; на боку; она на его коленях спиной к нему. Неловкость постепенно исчезала, сменяясь доверием.

– Последняя поза, – сказал Михаил. – Самая сложная.

Он лёг,