Оторва. Книга пятая - Ортензия
Проскочила в голове мысль, как бедняга водитель умудряется не обращать внимание на творившуюся сумятицу и тут же получила ответ на свой вопрос. А никак. Он прижал автобус к обочине, взял в руку микрофон и, перекрывая гам, его голос рявкнул из динамиков:
— Немедленно прекратите или всех вас высажу из автобуса. Вы мешаете водителю управлять.
В салоне мгновенно наступила тишина, а я машинально рассмеялась.
— Карл, а что так можно было?
Не знаю, поняли они, что я имела в виду или нет, но пока водитель на нас пялился нехорошим взглядом, сказала:
— Говорить нужно по одному, а то разорались словно вас везут на скотобойню. Выйти на место оратора и спокойно рассказать о своих возникших проблемах. (Чуть не ляпнула про группу анонимных комсомольцев, где каждый желает высказаться, как он умудрился оказаться в этой секте). И пока вы над ними подумаете, выйду я и сама предъявлю неопровержимые доказательства, о которых позабыла любезная Ольга Павловна. Тихим, спокойным голосом, правильно товарищ водитель?
— Нет, — он мазнул по мне неприязненным взглядом, будто я у него баллонный ключ слямзила или вспомнил, как с ведром обманула, и обратился к НВПэшнику, — Иннокентий Эдуардович, очень вас прошу, не сидеть посторонним наблюдателем, словно вы простой пассажир, а наведите порядок. Мы и так на два часа опаздываем, так ещё в салоне творится невесть что. Мне сказали, будут проблемы, вы их легко устраните. Ну невозможно управлять автобусом когда салоне такое творится. Так и до аварии недалеко.
Не расслышала, что ответил Иннокентий Эдуардович, потому что опять встряла мымра. Куда ж без неё.
— У нас, между прочим, серьёзное мероприятие проходит, экстренное комсомольское собрание, а вы своими действиями его срываете.
— А какого дьявола вы проводите свои экстренные собрания в моём автобусе? — тут же взъелся на неё водитель.
— А это, — мымра стукнула рукой по подлокотнику, — между прочим, не ваш автобус, а государственное имущество.
— А за перевозку отвечаю я, — не остался в долгу водитель, — и в правилах ясно указано: во время движения запрещено ходить по салону, бульвар они здесь устроили. Сиденья повыдвигали. Вон поляна на улице, идите и проводите там всё что угодно, а в автобусе — нельзя!
— А где в правилах написано, что нельзя проводить комсомольское собрание в автобусе? Где? А потому что, комсомольское собрание можно проводить где угодно и когда угодно.
Наверное, препирательство могло затянуться на очень неопределённое время, но тут Иннокентий Эдуардович решил, пора и ему внести свою лепту.
— Ольга Павловна, вам не кажется, что пора прекратить ваш словесный спор и мы поедем дальше? Дети не накормлены, мы опаздываем на несколько часов. Я с самого начала был против вашей идеи устраивать подобные мероприятия, к тому же я не совсем понимаю, откуда вы черпаете свою информацию, и почему я об этом ничего не знаю?
Ольгу Павловну словно подменили. Мгновенная трансформация и перед нами милейшая женщина.
— Ой, что вы, Иннокентий Эдуардович. Конечно, давайте поедем, тем более мы уже обсудили самое важное. Остальное завершим на первой же остановке, — и она как послушная ученица села на своё место и Гольдман усадила рядом.
И что это сейчас было?
Глава 11
— Хорош реветь, — сказала я Люсе, когда автобус снова тронулся, — доберёмся до места, там и будем разбираться. Ты тут вообще ни при чём, это меня пытаются достать с разных сторон.
Подружка всхлипнула и закивала. И почему слёзы считаются женским оружием, ума не приложу. Когда садились в автобус, Люся выглядела куколкой, а сейчас. Лицо словно с будуна, нос пунцовый, вокруг глаз синяки и похожа на бомжиху, которая несколько дней не просыхала.
Зачем вообще я поехала? Когда узнала, что Валеры с нами не будет, не просто так засосало под ложечкой. А увидев мымру с Гольдман, можно было предположить, что-то они затевают. Без меня, только Люсю дёргать бы не стали. И вот как хочется докопаться до истины и выяснить, кому и с какого ляда мешает Бурундуковая. Дня не прожить, чтобы новая хрень не всплыла.
Минут за десять автобус добежал до окраины Николаева и, покрутившись по узким улочкам остановился около проходной какого-то предприятия. По всей видимости, спонсора автопробега Кишинёв — Симферополь, в столовке которого нас собирались кормить.
Иннокентий Эдуардович сообщил, чтобы мы никуда не расходились, и скрылся на проходной.
Мымра только этого ждала. Жадными глазами зыркнула в салон и едва за НВПэшником закрылась дверь, вскочила на ноги, постукивая алюминиевой ложечкой по металлической кружке.
— Всем внимание! Хочу подвести итоги комсомольского собрания. Протокол составим чуть позже и активисты, само собой, разумеется, подпишут его. А пока хочу предложить первое наказание отъявленным хулиганкам. Объявить бойкот до конца слёта и уверена, что дружным голосованием сумеем поставить их на место, и заставим задуматься над своим поведением. Это вынужденная мера, которая обязательно пойдёт им на пользу и поможет вернуться в наш дружный коллектив.
Мне не хватило всего лишь одного мгновения. Вероятно, переваривала сказанное головой Бурундуковой, а Синицына в это время готовила ответную речь. Уже открыла рот, чтобы послать по матери, нецензурно и ни разу не повторившись, чтобы проняло всех, но меня опередил Виталик.
— Так ведь не было никакого комсомольского собрания, — сказал он, поднявшись, — Гольдман говорила, что перед собранием сообщит о неопровержимых доказательствах, но и самих доказательств не предъявила. А про собрание вообще речь не зашла.
Я даже оглянулась. Грамотно и по теме.
— Широков, ты, где находился? — Возмутилась мымра. — Член совета дружины сообщила факты, и я их подтвердила. Тебе этого не достаточно?
Напомнила мне одну недалёкую даму, преподавала в школе, где я училась, русский язык и литературу. Недолго, около полугода, а потом её выперли с треском. Фамилия у неё была Арсеньева, запомнила только по одной причине, увлеклась в тот момент «Дерсу Узала». Так вот, она всем втирала, что читать начала в три года и к тому времени, когда пошла в первый класс, успела перелопатить всех классиков мировой литературы. И это называла фактами про себя. Абсолютно схожая ситуация. Факты они сообщили и все как один должны поверить.
— Это слова. А факты? Где факты? — Виталик оказался крепким орешком. Не переживал за своё будущее рассудив что Бельцы от Кишинёва далеко и когда вернуться домой, мымре
