О бедном мажоре замолвите слово 3 - Виталий Сергеевич Останин
Теоретических знаний Михаила было достаточно, чтобы понять, о чем она говорила. Да и в целом у нее была удивительная манера разжевывать сложные вещи на уровень собеседника — редкий дар, между прочим. И то, что сейчас сказала, значило лишь одно — совокупность факторов могла сделать меня более сильным магом. В перспективе. После того, как «трубы прочистят».
Вот так случайно забытые сто долларов в кармане зимней куртки и найденные в следующем холодном сезоне превращаются из забывчивости в продуманную долгоиграющую инвестицию.
— Звучит неплохо, — хмыкнул я тогда.
— Будем наблюдать, — не менее воодушевленно сообщила великанша.
И со следующего утра — начали.
Первым приходил алхимик Лев Дранников. Ровно в семь утра он распахивал дверь моего номера и вносил на подносе три бутылька с разноцветными жидкостями. Что находилось внутри каждой из них, я так и не узнал. Спросил как-то раз, но после длинной и запутанной лекции, в которой мелькали такие страшные слова, как «ионизированные пары адамантиевой ртути», выяснять резко расхотелось. Поэтому я просто выпивал их в нужной последовательности, выжидая по пятнадцать минут между приемами, и шел на завтрак.
Обычно шел. В первый день все пошло немного не по плану — после третьего зелья меня прямо сразу и вырубило. Причем мгновенно! Вот я подношу к губам бутылек, опрокидываю его в рот, успеваю почувствовать льдистый холод ментола во рту, после чего — натуральный провал в памяти. Следующее, что я вижу, это обеспокоенное лицо Дранникова, который осторожно похлопывает меня по щекам.
— И что это было? — сипло спросил я.
— Понимаете, Михаил Юрьевич, — залепетал алхимик. — Такое случается, хотя и крайне редко. По всей вероятности, состав зелья вступил в химическую реакцию с теми веществами, что вы успели накопить в организме, после чего и случилось это…
Другими словами — меньше надо было, Миша, бухать и прикладываться к другим запрещенным веществам.
— Такое постоянно будет?
— Уверен, это однократная реакция! — заверил меня Дранников.
Не обманул, кстати. Больше такого не случалось, хотя на второй день после третьей микстуры начало крепко мутить. Ну тут уж ничего не поделаешь — у меня накопились токсины.
После завтрака шел к целителю Петру Чернову. Там меня укладывали на мягкий и удобный диванчик, как в американских фильмах у психологов, и погружали в лечебный сон. Во время которого что-то делали, но я этого не помнил. Только понимал, что после каждого раза мне становится, как бы это сказать — удобнее ощущать свой дар.
Больше всего результат «чистки» напоминал последствия хорошего массажа. Когда ты приходишь с болью в спине и невозможностью завести руку за голову, и потом вдруг обнаруживаешь, что сделать это все-таки способен, пусть и с некоторой натугой.
Применительно к магическим возможностям у меня возрос контроль. Если раньше я мог вызвать «ветерок» и сбить со стола все, что на нем стояло, то к третьему дню научился оперировать ученическим заклинанием так, что это походило на телекинез. А на самом деле просто регулировал силу воздействия на воздух, что позволяло мне даже некоторое время удерживать на весу небольшие предметы, вроде книжки.
Физиотерапевт Антон Сиротин действительно работал с токами. Обклеивал меня проводками, превращая в своеобразную мумию, после чего подавал с пульта разное напряжение. Мышцы ходили ходуном, иногда вдруг расслаблялись до состояния студня, а потом наоборот твердели до состояния камня.
Когда я спросил, как физическое воздействие поможет мне с магией, он пояснил: физическое и энергетическое тело человека связаны неразрывно, и состояние одного влияет на другое. Так что он воздействовал на физическом уровне, чтобы выправлять ситуацию на энергетическом. Как-то так, по крайней мере, я так понял. И тоже больше с глупыми вопросами не лез.
После трех этих подготовительных процедур шел обед, обязательный сончас — будто я не высыпался на диванчике у Чернова, — и наступала пора главного блюда. Приема у Жанны Вячеславовны.
Называла она себя нейромантом, но несведущему человеку это ничего не говорило. А вот когда на первом же приеме выяснилось, что она узкозаточенный маг-менталист, стало немного понятнее. Великанша, несмотря на свои размеры, могла удивительно деликатно проникать в сознание и подсознание человека, восстанавливая как утраченные нейронные связи, так и связь между мозгом и энергоконтуром.
Скажу по правде, сперва меня это очень напрягло. Настолько, что я даже запаниковал немного и задумался о том, чтобы все отменить. Хрен с ней с магией, если подумать! Очень она мне поможет, когда выяснится правда обо мне, попаданце, и старший Шувалов придет меня убивать!
— То есть, вы сможете узнать обо мне все? — осторожно спросил я, когда она рассказала о сути методики.
— Если бы это было так, Михаил Юрьевич, меня бы не допустили к работе с титулованными особами, — слегка улыбнулась она. — А заперли бы в каком-нибудь секретном имперском учреждении, где я работала бы исключительно на благо страны. В прежние времена и вовсе бы сожгли, как ведьму.
— То есть, нет? — мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то узнал, что «царь — не настоящий!» В смысле, что в теле наследника рода Шуваловых теперь живет опер из Питера.
— Скажем, я могу проникнуть только туда, куда вы меня пустите, — терпеливо пояснила она. — И идти ровно по той дорожке, по которой вы сами меня поведете. Все, что лежит за границами тропы, останется для меня темным и непроглядным лесом.
— Точно?
— Абсолютно. Но это требует большой работы и от вас, Михаил Юрьевич. Едва ли не большей, чем с моей стороны. Ведь как только вы утратите концентрацию, меня попросту выбросит наружу.
И она не соврала. После ее сеансов — вот почему их оставляли напоследок! — я чувствовал себя выжатой половой тряпкой. Сил хватало только на то, чтобы доползти из ее кабинета до своих апартаментов и без сил рухнуть на кровать. Где и заснуть (опять!) до ужина.
Таким образом пролетело четыре дня. Быстро, я даже не заметил. А на пятый Жанна Вячеславовна сообщила, что свою работу она закончила. И мне остались только целитель, алхимик и физиотерапевт.
— И какой прогноз? — спросил я тогда.
— Весьма благоприятный, — ответила она с улыбкой. Все-таки для такой большой женщины улыбаться она умела очень даже обаятельно. — Мне удалось восстановить большую часть нейронных связей, а в тех участках, где это не представлялось возможным, создать новые в обход их.
Я, кстати, чувствовал, что в этом вопросе дела улучшились. Нет, не открылись вдруг шлюзы, и память Михаила не обрушилась на меня водопадом. Просто
