Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин
- Господи, пусть этого доброго человека пронесет мимо, - перекрестился на храм Ярослав.
- Не к добру это, - поежился Василий. – Ты его не пущай, слыш! – тихонько шепнул в сторону калитки.
Страх перед юродивым сильнее, чем желание быть услышанным – я-то едва этот шепот разобрал, чего уж про мир за пределами ограды говорить?
- Стою, сторожу, - подтвердил «боевой послушник». – Ступай своею дорогой, Божий человек, говорю же – не велено пущать.
- То человеком, не Господом велено, - справедливо заметил Иннокентий.
- Спроси сперва у батюшки келаря, ежели он разрешит – я впущу, - переложил ответственность на начальство стражник.
- А ведь батюшка игумен велел Иннокентию дозволять бродить где тому вздумается, - буркнул орудующий мастерком подручный Ярослава.
- Цыц, бестолочь! – шикнул на него начальник, но было поздно.
- Слыхал? Ступи-ка влево.
В следующее мгновение калитка открылась, и теплый, пахнущий раствором, землей, легкой ноткой копоти от кузнечных и кухонных очагов и почти совсем не вонючий воздух развеяла волна удушающей вони юродивого. А ведь это он еще не подошел.
- Чего тебе, старче? – изобразил радушие Ярослав.
Спасибо, что принял удар на себя.
- Печи для хлебов, - поведал Иннокентий известный всему монастырю с посадами «секрет».
- Не мешай, зачем они тебе? – встал навстречу приближающемуся юродивому каменщик.
Коротким взглядом из-под седых бровей усадив здоровяка обратно жопой на доски, юродивый молча направился дальше, остановившись у первого «прототипа». Рабочие замерли с мастерками и кирпичами в руках. Жаль – хорошо шли, пятый ряд уже клали, а теперь пока ритм опять нащупают продуктивность просядет.
Постучав костяшками пальцев по верхнему кирпичу, Иннокентий приложил к нему ухо. «Послушав» десяток секунд, скривился от отвращения и смачно плюнул в самый центр будущего тандыра, отправившись ко второму.
- Тьфу, нечистая! – ругнулся себе под нос Ярослав.
- Принесла же нелегкая, - вздохнув, уныло опер подбородок на ладони Василий.
Второй и третий прототипы на данный момент представляют собой фундамент с опалубками, и старцу пришлось опуститься на корточки да потыкать застывший раствор второго пальцем, а третий и вовсе лизнуть. Энергично вскочив на ноги, Иннокентий, даже не глянув на нас, спокойно направился к калитке, бурча на ходу:
- Три чаши сложили, да одна для воды мертвой, что не поит. Другая – для вина тихого, доброго. Третья – для мёда пьяного, что опрокинет пьющего в самые небеса, и да покарают они его за дерзость.
Возвестив пророчество, юродивый замолчал и бодрым шагом, дергаясь головой аки голубь, покинул наш закуток.
- Не закрывай, Гриша, - попросил стражника Василий.
С открытой калиткой небось быстрее проветрится.
- Ну че, Ярослав, бросать? – спросил у начальника послушник с мастерком.
- Мож второй выстроим да и все? Чего время терять, ежели Божий человек все уже рассказал? – с надеждой на безделье и обмывание тандыра заглянул мне в лицо Ярослав.
- Я словам Божьего человека не менее твоего верю, - соврал я. – Да только батюшке келарю было обещано три тандыра. Так-то можно было бы поведать ему всю эту удивительную историю, - решил для оптимизации дальнейшего общения «спалить» собственные навыки стратегического планирования. – Да только мы уже разок его сильно расстроили. «Единожды соврав, кто тебе поверит?».
- Это которое Евангелие? – заинтересовался Василий. – «Кто поверит», - уточнил запрос.
От Козьмы Пруткова.
- Не Евангелие это, - покачал я головой. – От богатырей Государевых слышал, - перевел стрелки на невозможный к проверке источник. – В общем, - хлопнул ладонью по доске, отсекая дальнейшие прения. – По плану работаем, заодно цену слова Иннокентия проверим.
Поежившись, Ярослав предался самобичеванию:
- Не нам, сирым, слова юродивого проверять.
- Правильно, - поддержал «подельника» Василий.
- Может и так, - пожал я плечами. – Но работать будем на совесть – слыхали же сами, юродивый о трех тандырах нам рассказал. Из них один исправным будет, а ежели мы один всего и построим, только Господу одному известно, что будет.
- Правильно! – поддержал плотник в этот раз меня.
- Работаем как работали, - повторил я.
- Чего встали? Работаем, - продублировал работникам Ярослав.
Мужики заняли позиции, а мы с мастеровыми остались сидеть.
- Принес, дядька Гелий! – появился в калитке Федор с запотевшим кувшинчиком в руках.
Не сидеть же ему весь день на теплом солнышке с нами, он же наемный работник, а значит должен работать.
- Спасибо, - забрал я у него кувшин. – До обеда че хошь можешь делать.
Работать должен, но очень щадяще – ребенок все-таки.
- К друзьям сбегаю, они в поле сейчас, и сразу же обратно, - предупредил меня Федька и убежал.
Пригубив холодного кваску, я поделился кувшинчиком с мастеровыми.
- Благостно, - крякнул Ярослав, вытер с бороды попавшие капли и передал посуду Василию.
Сперва понюхав, тот ненадолго приложился к горлышку и с удовольствием заключил:
- Ммм, медовый! – после чего приложился уже как следует.
- А может того… - блеснул глазами Ярослав. – Покрепче?
- Не, - отмахнулся я. – Хошь, сам пей, а я лучше поостерегусь.
- Нет, батюшка келарь точно перед обедом обнюхает, - вздохнул каменщик.
- А мёд у монастыря свой? – перевел я тему.
Ульев в привычном мне виде я в этом мире не видел, а там еще проще тандыра. Припасу пока, мне здесь жить долго, и «ухнуть» все ценное, что есть в голове во славу и процветание Церкви, конечно, богоугодно, но мне же тоже не только для себя родного надо.
- И свой, и караваны гостевые возят, - ответил Василий. – Из Черниговских земель самый лакомый, - облизнулся.
- Из Брянских, - поспорил Ярослав.
- Из Черниговских.
- Из Брянских.
- Из…
- На Оттоманщине пчелы редкость, - выкатил я выдуманный факт, чтобы перевести спор в конструктивное русло. – Как вообще мёд с воском добывают?
- Ну как же!.. – приосанился Ярослав, приготовившись объяснять.
- Ты щас расскажешь! – пренебрежительно перебил его Василий и принялся объяснять сам,
