Девять миров Эдлена ч.1 - Ильяс Арчаков

— Нет. Никто не говорил мне об этом за все то время, что я здесь находился. — Что это за место?

— Это место, где живут люди. Живут так, как им хочется. В котором нет модроков. Единственное место на земле, куда они не пустили свои грязные лапы. В Оазисе все живут в мире и благополучии — разводят скот, выращивают растения, заводят семьи и даже развивают науку. Но только с исключительными целями, направленные на благо всего общества. Место, где духовные и моральные устремления стоят выше эгоистических интересов. — в тот момент это звучало как история об Атлантиде, которую мы читали в детстве. Казалось, что это были сказки, которые рассказывали людям, чтобы дать им надежду.

— Оазис — это место, в которое я хочу попасть с тех самых пор, как впервые о нем услышал. — продолжил он. Все люди, живущие в нем, как одна большая семья. Там процветает наша цивилизация! — он с таким искренним восхищением рассказывал об этом месте, что я поймал себя мысли, как будто на миг оказался в этом самом Оазисе.

— Повсюду пальмы, птицы, реки и озера! Это райский уголок на нашей мертвой планете! — восторженно говорил он. — Я не оставлю попыток попасть туда! Пусть даже это будет мой последний день, который я проживу на этой земле. — его слова была полны надежды. Надежды, которую он хранил с самого детства.

— Оскар! — перебил его я, пытаясь вернуть в удручающую реальность. Но он все также продолжал говорить, словно боясь упустить что-то важное.

— Люди не созданы для рабства и подчинения! Нас используют как расходный материал алчные захватчики! Я верю, что наша земля была иной! Такой как ее описывали наши отцы, дедушки и их отцы! Но все вокруг этого не понимают. Они не видели это воочию и поэтому отказываются признавать свое жалкое положение. Это не жизнь, а существование! Модроки не оставят от нашего дома ничего, кроме выжженых земель и погубленных судеб. Они безжалостны, тщеславны, жадны и беспринципны. И если не дать им отпор сейчас — мы просто исчезнем как вид. — все, что он говорил было очевидно, но из всех людей здесь, только я один мог это понять. Я видел другую жизнь и знал какой она может быть.

— Оскар, я прибыл сюда из очень далеких мест. Настолько далеких, что тебе будет трудно это осознать.

— Ты прибыл с модроками?! — с видом, полным отчаяния, спросил он.

— Нет-нет, что ты! — тут же попытался я его успокоить. — Оскар, дело в том, что я прибыл из… — в этот момент раздался сильный грохот, от неожиданного испуга я резко откинулся назад. Нашу беседу прервал страж. В его руках была металлическая дубинка, на конце которой светился электрический обод. Он со всей силой ударил ею о стол, чтобы демонстративно прервать наш разговор. Я тут же встал со своего места. Оскар же спокойно продолжил сидеть дальше, с ненавистью глядя в лицо модрокскому стражу. Тот жестом приказал мне отойти от стола и направится к выходу. У меня не оставалось выбора, кроме как подчиниться и отойти. Я боялся, что могу навлечь на нас проблемы. Уходя я крикнул ему:

— Завтра мы обязательно продолжим наш разговор! — после чего я получил сильный удар по спине, отчего мое дыхание перебилось. Еле сдерживая крик от боли, я направился в свою секцию в сопровождение стража.

Ночь будет долгой. За несколько минут нашего диалога с Оскаром я узнал больше, чем за три месяца проведенных со всеми, кто меня окружал. Я понимал, что он знает больше, чем кто-либо из остальных и видел в этом слабый лучик надежды. Надежда дает стимул, стимул дает рывок для действий, всякое действие приводит к результату. А уж желаемый результат или нет — зависит только от упорства. Своими словами Оскар вселили в меня не только надежду, но и силы.

2.2

В шесть утра раздавался вой сирены, оповещающей подъем и начало трудового дня. Выстроившись в ряд у дверей секции мы направлялись вдоль коридора длинной шеренгой, сбиваясь с остальными людьми из блока в шумную толпу. Каждый блок обедал в своей столовой и лишь изредка кто-то мог нарушить правила и перебежать незамеченным в соседний обеденный зал. Не могу сказать, что паек в колонии был скудным, все-таки модроки заботились о том, чтобы у нас было достаточно сил для добычи юнония, но качество еды и ее вкус оставляли желать лучшего. Иногда я «наедался» с очередной порции лишь с одного запаха, настолько мерзкой на вид и вкус она порой была. Виной всему были не наши повара, а ингредиенты, из которых эту стряпню готовили. Генно-модифицированные растения и животные уже давно потеряли свою натуральность в угоду быстрому созреванию. Не трудно было догадаться какая из них на вкус получалась еда. После завтрака мы, ровным строем, направлялись к выходу. Теперь уже каждый блок был отдельной единицей и шел своим строем, не смешиваясь с другими. Важным моментом было наличие номера на груди всех, без исключения, работников. Также у каждого из нас ну руке имелся небольшой браслет, что-то вроде устройства слежения. Снимать его было категорически запрещено, иначе получишь штрафные часы на шахте и это в лучшем случае. Да и сделать это, на самом деле, было нелегко — он был достаточно прочным. Каждый браслет сканировался на входе и выходе из колонии, а также во время получения порции еды, медикаментов и даже приемов душа. Так модроки следили за нами и вели подсчет населения. Но его главной задачей было сдерживание. Браслет не давал его владельцу пройти сквозь световую стену, которой был огражден весь периметр нашей колонии. Они в буквальном смысле держали всех нас в замкнутом кольце.

Выйдя на улицу, я каждый раз невольно морщился, как только лучи тусклого солнца, с трудом пробивающиеся сквозь пыльные облака, попадали мне в глаза. — «Скоро и я стану таким же бледным и унылым, как и все остальные» — пронеслась шальная мысль в моей голове.

Направляясь по грязным улицам колонии, я, то и дело, осматривал все вокруг. Здание модроков были удивительным, по своему строению, архитектурным решением. Они в буквальном смысле научились их выращивать из грибковой культуры. Никаких подъемных кранов или тяжелой техники на этапе строительства — гениально! Как бы мне не хотелось это признавать, но эти мерзавцы