Беглый в Гаване 2 - Азк
Генерал потянулся к кожаной сумке, что стояла рядом. Открыл её. На дне блеснули солнечные отсветы.
Он достал аккуратно запечатанный чехол и положил на стол перед Вальтером:
— Здесь десять крюгеррандов и десять тысяч долларов. Этого должно хватить на старт: юридические расходы, аренду офиса, открытие счета, первые сделки.
Вальтер поднял бровь:
— Ты серьёзно?
— Я не играю в долгую ради шутки, — спокойно сказал генерал. — И не люблю начинать с пустыми руками.
Коралина, молча наблюдавшая за разговором, подошла ближе.
Положила ладонь на руку Вальтера и тихо сказала:
— Мы делаем это не только для себя. Ты знаешь.
Он кивнул.
Потом посмотрел на генерала с лёгкой улыбкой:
— Ну что ж… Добро пожаловать в мир швейцарской бюрократии Тино.
Тот хмыкнул:
— А ты — в мир подпольного светлого будущего, мой друг.
После этих слов, генерал собрал все свои вещи и вышел на крыльцо шале, прислонился к перилам, закурил свою любимую гаванскую сигару. Сквозь дым, он смотрел в сторону долины, где медленно проплывали облака, и подумал:
Пусть побудут вдвоём. Они это заслужили.
* * *
Внутри автомастерской стояла прохлада — пальмовые листья на крыше и водоросли в стенах создавали идеальную теплоизоляцию. Ремботы работали бесшумно, их манипуляторы ловко и почти ласково касались деталей старой машины, будто раскручивали древний механизм времени. Искры не было — резка велась лазером, наплывы металла снимались с точностью до микрона.
Мы с генералом сидели в старых креслах, обтянутых плотной парусиной, что перекочевали сюда с террасы. Вместо стола — ящик, сверху — металлический поднос с двумя стаканами воды, коробкой сигар и пепельницей, из которой поднимался тонкий дым.
Наверняка многим известно выражение из английского языка: «There are three things you can watch forever: fire, water, and other people working», в приблизительном переводе означавшее: «Бесконечно можно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и на то, как работает другой человек».
Вот и сейчас, я вместе с генералом предавался созерцанию, ведя с ним великосветскую беседу через нейроинтерфейс:
— Филипп Иванович, ты понял, что нам подкинула Коралина? Этот фонд — это же не только легальный канал финансов…
— Костя, это больше, чем канал. Это воронка. Вербовочная база под прикрытием борьбы за здоровье и долголетие. Мы можем выходить на самых разных людей, из самых разных стран и сословий — через медицину, через защиту, через заботу. К тебе не придут за деньги. К тебе придут — за шанс пожить дольше.
Я кивнул, глядя, как один из ботов аккуратно выправляет раму, придавая ей заводскую геометрию.
— Представь себе вдовца в Лондоне, который готов вложить полмиллиона только ради доступа к препаратам для своих детей. Или шейха, который хочет, чтобы его внук никогда не заболел тем, что унесло его жену. Или женщину в Вашингтоне, пережившую рак, которая продаст всё за профилактику для дочери.
Генерал не сразу ответил. Потом мысленно усмехнулся:
— Это даже не сеть. Это религия. Только вместо икон — пробирки и алгоритмы. Вместо обетов — донорские взносы и результаты анализов.
— А мы — не пророки, нет. Мы всего лишь…
— Смотрители. Хранители знаний и доступа. Это опасно, Костя. Очень опасно. Но и нужно. Иначе они всё заполонят — те, кто ставит прибыль выше жизни.
Один из ремботов замер на мгновение, проверяя симметрию задней арки. Генерал, словно проснувшись, снова вышел на связь:
— Главное — не потерять контроль. Ни над фондом. Ни над собой. А Коралина… она заслужила. Её интуиция — это как разведка боем. Только мирная.
— Согласен. И знаешь… когда всё это закончится — если закончится — может, именно этот фонд и останется о нас как память.
— Живые люди — лучший результат, Костя.
Мы оба замолчали. Машина заискрилась — боты начали подбирать шов к шву, будто вшивая в кузов новое дыхание. А за окном мастерской уже начинал наливаться вечер. И тут ремботы резко прекратив работы прикинулись ветошью.
* * *
Наши женщины пришли не поодиночке. Это была явно координированная акция, в лучших традициях партизанских вылазок.
Сначала по каналу «Птички» пришёл странный сигнал тревоги — короткий, но резкий, как щелчок тапка по кафелю. Потом картинка с камеры «Мухи», которая была на позиуии перед мастерской: Жанна Михайловна шла первой, в светлом платье с орнаментом, и с абсолютной решимостью на лице, достойной кисти Франца Винтерхальтера или Маковского.
За ней Инна, в строгой домашней юбке и яркой футболке. Лицо её светилось упрямством.
А следом — Мариана, кубинка с кухни нашего центра, тащившая поднос с кастрюлей супа и громким возгласом на испанском:
— ¡A comer, carajo! — Есть, чёрт побери!
«Муха'у ворот мастерской получила приказ от „Птички“ не вмешиваться. Искусственный интеллект 'Друга», рассудив, что угроза безопасности минимальна, решил не вмешиваться в социальные эксперименты земных людей.
Дверь резко распахнулась. Генерал и я синхронно обернулись — и оба чуть не поперхнулись глотком кофе. Жанна Михайловна не стала тянуть.
— Филипп Иванович! — тон был командирским. — Что вы тут устроили⁈ Который день, в автомастерской, ночью, среди искр и дыма! Без окон, без вентиляции, и без горячего!
Я приподнялся, но Инна уже подошла и строго посмотрела мне в глаза.
— Тебя дома не было которую ночь подряд. На связь не вышел. Я думала, ты опять на службе. Или попал в переделку. А ты здесь — чинишь свои железяки!
— Инн, ну мы же… — начал было я, но она вскинула бровь так, что «Муха» в углу осторожно съехала под верстак.
Генерал встал, отряхнул брюки и мягко кашлянул.
— Дамы, мы тут решаем судьбу человечества, через восстановление редкой модели автомобиля.
— Судьба человечества подождёт. У вас у обоих — пустой желудок и обострение бессонницы! — отрезала его жена. — А ты, Филипп, ещё и на службе себя не жалеешь!
Я виновато пожал плечами. Боты еще сильнее прикинулись ветошью, как будто почувствовали атмосферу и решили не отсвечивать.
Инна, смягчившись, подошла ближе, коснулась моего плеча и тихо спросила:
— Ты хоть ел что-нибудь?
— Кофе. И… дым от сигары.
— Мда… Лепет ребенка… Пошли… Михална принесла суп. А потом ты будешь спать… Рядом со мной, как все нормальные люди.
— Но мы только что… — попытался выкрутиться генерал.
Жанна Михайловна вздохнула:
— Пошли. Все.
Генерал, с легким вздохом капитуляции, кивнул, я следом. Выйдя из мастерской, он взглянул на дронов: все трое, «Муха», «Муха-2» и «Птичка», — синхронно мигнули зелёными огоньками.
Возможно, они тоже считали, что войну можно выиграть, а против сплоченных баб — нет.
* * *
Я только налил себе чашку крепкого утреннего
