Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей

Надо бы его отвлечь, и желательно сосредоточить мысли на одном. Пора уже применить свои знания и, как собирался, устроить экстренное очищение организма аптекарю.

Выбор средств был прост для сведущего человека. Сначала даем лошадиную дозу фенолфталеина. Его можно добавить в еду. В кофе не получится, потому что порошок плохо растворим в воде. Подействует всё часов через шесть. Максимум — десять. Весёлая ночка ждёт тебя. А потом, когда всё успеет всосаться, цинковый купорос. Это вывернет аптекаря наизнанку. Весело будет смотреть. Я даже пол потом вытру с удовольствием. Зато мысли все только об одном.

Рвотное и слабительное лежат в открытом доступе, в обычном шкафу, который не запирается даже на подобие замка. Меня он во внимание не берет — вряд ли Луис в его понимании способен на что-то более умное, чем мытьё полов. Впрочем, запри их Альварес в самом охраняемом сейфе с сильнодействующими, преградой это вряд ли стало бы. Уборщики знают всё. А уж где хранится ключик от такого вкусного места, я узнал чуть ли не в первый день. И заглянул туда, конечно же. Надо знать, что здесь есть в наличии.

И вдруг из кабинета начальника раздались крики. Не сказать, что их оттуда никогда не было слышно, ссорились аптекарь с Люсией часто, но сейчас… Как-то очень уж интенсивно. Начал, как водится, Альварес:

— ¡Zorra! Забыла, кто ты такая⁈ Будет, как я сказал!

Что-то неразборчивое в ответ от Люсии, а потом к нечленораздельным крикам, из которых в основном можно было разобрать ругань, присоединились удары. Сначала глухой звук ладони по щеке, потом — что-то тяжелое с грохотом упало на пол. Стул? Люсия вскрикнула и закашлялась, как будто её ударили в живот. Альварес, хрипя и захлебываясь словами, кричал что-то бессвязное:

— Ты будешь моей! Слышишь⁈

Он явно утратил всякий контроль, орал и наверняка бил, уже не разбирая куда. Люсия захлебнулась плачем, что-то умоляюще повторяя, но это лишь раззадоривало его ещё сильнее. Сомнений не оставалось: Альварес слетел с катушек окончательно.

Какой там цинковый купорос? Надо валить хряка, пока он не убил девчонку. Или не переломал половину костей. Что ж его на ней заклинило?

Когда кто-то входит в аптеку, то обычно видит там мужчину, как правило, аккуратно одетого, в галстуке. В большинстве случаев он вежливо заговорит с посетителем, даст совет, если возникли затруднения. Возьмет рецепт, и скажет, когда будет готово лекарство.

Но мало кто задумывается, что в его руках — самая настоящая смерть. И это не фигура речи. Кто готовил яды для Екатерины Медичи? Кто продал Пуришкевичу цианистый калий, которым тот пытался отравить Распутина? Кстати, в том случае фармацевт оказался на редкость бестолковым: продал негодный товар и не дал инструкции по применению. А может, наоборот — был очень умным. И совесть имел.

Аптекарь вообще-то не убийца. Но иногда ему приходится защищаться. Особенно если он слаб, особенно если против него сила, злоба и безнаказанность. Не для удовольствия. Не для мести. Просто потому, что иначе он не выживет.

Руки сами достали из заветного уголка под стойкой ключ, и шкафчик с надписью на старой доброй латыни «Venena» тихо открылся. Внутри не густо. Что тут у нас? Стрихнин — не пойдет. Цианиды — тоже. Как и мышьяк. Надо что-нибудь без вкуса и запаха, мощное, но чтобы не вызвало подозрений. Наперстянка? Чудесное средство. Но действовать будет медленно, несколько дней. Кантаридин? Видать, Альварес балуется изготовлением лекарств от бородавок. Вернее, борется с нежелательными беременностями. Или помогает пожилым сеньорам продолжать познавать радость любви. Вот этого добра много не надо, и эффект почти мгновенный. На вскрытии ничего выдающегося, язвы в желудке, полнокровие. Это если в морг повезут. У нас тут добрые католики. И всегда можно списать на неосторожность: сеньор в летах собрался повысить тонус, не рассчитал дозу. Бывает.

В воде только плохо растворяется. Нужен жир. Tostada cubana — гренки, жаренные в масле. Альварес их поглощает килограммами. Я бегал за ними десятки раз в кафе за углом. Не пожалею сегодня собственных средств.

Но сначала порошочек. Ступка, пестик, вещество. Сколько тысяч раз я это делал? Даже соскучился. Так, не до воспоминаний! Ссыпать полученное в пергаментную бумагу, свернуть её в кулёчек. А теперь склянку назад в шкаф, запереть, ключ на место, посуду помыть, протереть, и сделать вид, что ее никто не трогал.

В кафе, к счастью, с утра никого. И работают. Я заказал тосты, пять штук, с ветчиной. Отдал последнюю мелочь, кстати. Жарят их быстро — смазать сливочным маслом длинную булку, разрезанную вдоль, и дождаться, когда подрумянятся. А потом сверху заправку для бутерброда. Строгого рецепта нет, тут каждый готовит, как ему больше нравится.

Сначала хотел насыпать порошок в ближайшей подворотне, но потом решил дотерпеть до аптеки. Мало ли кто случайно увидит. И я побежал что было силы.

Через пять минут я стоял перед кабинетом Альвареса.

— Сеньор, ваши tostada cubana, — постучал я.

— Что⁈ — заревел аптекарь.

— Вы заказывали, сеньор, десять минут назад.

— Ладно, давай. И помоги заодно этой puta умыться!

Точно — он сходит с ума. Так отметелить девчонку за то, что не даёт… Она же сама встать не может! Наверняка пара рёбер сломаны, лицо рассечено, и похоже на отбивную. Я подал пакет, надеясь, что руки будут дрожать не очень сильно.

А Альварес сел за стол, как ни в чем ни бывало, не замечая брызг крови на стенах и не глядя на Люсию, и открыл кулек.

— Кофе мне принеси! Быстро! — и впился в гренок зубами.

Я старался прямо не смотреть. Поднимал на ноги Люсию, пытаясь сделать это осторожнее. Куски он откусывает большие, глотает, плохо прожёвывая. Под ветчиной… Молодец! Ещё раз…

— Я сказал принести кофе! — заревел он, откусывая еще кусок. — Брось эту дуру, потом займёшься!

Повезло мне, кофе я заварил недавно, как раз перед началом этого представления. Не Альваресу, правда, но я не жадный. Когда я принес чашку, аптекарь доедал уже второй гренок. Поставил кофе на стол, и Альварес тут же глотнул из неё. А я начал поднимать Люсию, уже второй раз.

И тут началось.

— Что за?.. — до него дошло, что что-то не так, он отбросил остаток гренка в сторону и вскочил на ноги. — А-а-а! Жжёт как! Крысеныш, что ты…

И тут его вырвало. Первый раз. Пока просто едой. И он упал, сначала на стул, потом сполз на пол. Уже ничего не говорил, только стонал и его выворачивало кровью. Наверняка у него сейчас прощальный стояк, хотя аптекарю точно не до любовных забав. Кантаридин всасывается с огромной скоростью, не успел он всё вырвать. Да и насыпал я щедро, не жалея.

— ¿Qué hififte? — прошипела разбитыми губами Люсия, и я с трудом понял, что она спрашивает, что я сделал.

— Ничего. Давай, умываться! Пойдем отсюда!

Глава 6

Люсия вернулась слишком быстро — и минуты не прошло. Никуда она умываться не ходила, наверняка всё это время стояла за дверью и смотрела на меня. Я едва успел собрать тосты, рассыпавшиеся из старого газетного кулёчка. Их надо выбросить побыстрее, чтобы кто-нибудь случайно не откусил.

Альварес всё ещё был жив. Стонал, мычал, изо рта текла слюна, смешанная с кровью. Я не трогал его — пусть полежит так. Когда затихнет, приведу в порядок, а пока важнее другое: нужно согласовать с Люсией, что и как мы будем говорить.

— Фто это?.. — выдохнула она.

— Сядь, — я подтащил ей стул.

Люсия послушно опустилась, косо поглядывая на аптекаря. Дрожит вся, руки ходуном. Надо успокоить, но осторожно, нам ещё придётся договариваться о версии событий. А то переборщишь с успокоительным, и получишь спящее тело.

— Вот, выпей воды, — я налил из кувшина, чудом уцелевшего среди разгрома. — Что болит?

Получилось отвлечь хоть на секунду. Стукнув зубами о стакан, она сделала пару глотков и, помедлив, выдохнула:

— Рёбра… справа… голова… лицо…