Warhammer 40 000: Отверженный - Сергей Константинович Самылкин
— Ты всё правильно говоришь, мой друг. Точнее, всё это было бы абсолютно верно, собирайся я с вами до конца времён нашу Общину и эту площадь оборонять, пока нас волны нечисти или ксеносов не затопят. Только так не выйдет, — приняв спокойный и уверенный вид начал я. — Про жуткую угрозу в лице ксеносов вы уже знаете, а с опасностями, поднимающимися со Дна Улья, вы и вовсе пытаетесь уживаться с рождения. Не стоит вам напоминать и про тех уродов рода человеческого, которые засели над нами и либо посылают сюда работорговцев, либо сами спускаются к нам в этом качестве. Вот только их одолеть у нас сейчас сил не хватит. Не думаю даже, будто если они на нас обрушатся, что мы сможем хотя бы сотню часов продержаться до того момента, как всех перехватают или вырежут. Поэтому нам остаётся только одно, а именно готовиться к последнему бою и собирать все доступные силы для этого. И, вдобавок, всеми доступными средствами мешать нашим самым главным врагам делать тоже самое. Уточняю, когда я говорю о наших самых главных врагах, то я без сомнений подразумеваю именно проникших в наш город ксеносов. Существ, не знающих людского понятия о чести, совести, пощаде или даже радости жизни, а просто служащих своим тёмным целям и своему неутолимому голоду.
— Эээ… спорить я со всем этим не собираюсь. Да и как спорить с правдой? Но понять к чему ты сейчас ведёшь, от этого проще не легче, — заметил Фантом.
— А вот я, кажется, начинаю понимать к чему завёл эту торжественную и богоугодную речь наш благословенный чемпион! — с горящими глазами отец Зейн подошёл ко мне и глядя прямо в глаза произнёс. — Сынок, я своими глазами видел, как с каждым днём в твоей душе копится сила и решимость, которые необходимы для великих свершений во имя Его! И оттого лишь с большим рвением исполнял свой долг на фоне всех тех ужасов, которые нависли над населяющими этот богоспасаемый мир людьми! Если всё это не знак того, что сам Император избрал тебя, а следовательно, и каждого из нас, для очищения принадлежащего ему мира от еретиков и ксеносов, то какое ещё у этого может быть объяснение?!
— Пожалуй, что никакого…
— Верно! А раз это так и нет никого более, кто бы здесь, в Подулье, встал на защиту наших домов в бою против полчищ ксеносов и их обезумевших рабов, то вся наша община должна стать мечом и огнём, направляемым волею Императора и словами этого человека, благословенного Хаса! Ведь все мы объединены не только и не столько мирским, сколько единой, истинной и истовой верой! А значит не потерпим подобной мерзости у себя под носом и лучше погибнем, сражаясь с ней, чем подведём Императора проигнорировав столь очевидные знаки и отринув его волю!
В ответ на эти слова я только коротко кивнул.
— Боже мой, — только и смог выдать Большой Берг.
— Святой отец! Если вы так говорите, то я до последнего вздоха с вами! — быстро зажглась от своего наставника сестра Шейя.
— Проклятье! Я ведь уже слышал нечто подобное, когда встречался с проповедниками из числа тех поехавших ребят, которые от Кающихся отвалились! — поначалу ошарашенно заявил Фантом, но после коротких раздумий добавил. — Но если я что-то про них и знаю так это то, что они дрались как бешеные и… за правильное дело. Во всяком случае, во время того рейда они точно были за нас. Да и получается так, что они тогда во всём правы были, прямо как вы сейчас.
— Вижу, что убеждать в очевидном вас не придётся. Это радует меня и, уверен, самого Императора. Однако, я доверю вам ещё одну тайну, о которой вы должны поклясться молчать до получения иных приказов. Ведь пока вас буду направлять я, мы будем действовать решительно, но всегда осторожно и с умом, — произнеся эти слова я обвёл собравшихся в ожидании возражений, но не услышав их затребовал клятвы и получив их выложил на стол бумагу с печатью Инквизиции, после чего объявил. — Если хоть на секунду у вас возникли сомнения в чём-то из сказанного, а может быть и во всём сразу, то немедленно отриньте их, ведь Император санкционировал всё сказанное, доказательством чему служит то что его Священная Инквизиция отныне на нашей стороне!
