Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен
«Злодей пленен,
Никто не лезет на рожон!
Злодея нет —
Наскучил свет!
И вот опять! Злодея мать…
Нам родила —
В долгу страна!
Злодей криклив,
И зол как гриф!
И снова мы —
Защитники страны!
Идем в поход…
К злодею в грот,
Чтоб отыскать и наказать!».
Декарт напевал снова и снова, пока они не приблизись к медным воротам. Галерея. «Погоди, там сокровищница! Это не то, что мы ищем!». «Не ломайся, мы оба – в деле». Однако, пыл его поугас, когда Декарт увидел стены, залитые красным цветом и сценами насилия. Вдалеке виднелась фигура. «Неживая» – так показалось вначале, но, по мере приближения, они разглядели, что это был Александр. Он ждал их в полной боевой готовности и не спешил прятаться. Прокурор стоял в красном перетянутом через руку одеянии, похожем на римское тогу.
– Оборванец с Безымянного и пьяница, – начал Прокурор, – Сколько лет я вижу просветителей и не понимаю их смысла существования. Разгульная жизнь искоренила из ордена профессиональных убийц. Оставшихся можно пересчитать по пальцам. Их обширный состав – это зажравшиеся толстяки с полным брюхом, только и ждущим момента вскрытия. Но они каким—то образом влияют на политику империи! Более того, император, сам того не зная, оформил им дарственную на два острова: Порядок Хаоса и Доминионную Империю Блага. Зато в документах, от глаз Рассветной Скрижали, упрятано другое название – Рефстенол. На случай бунта или, вдруг, сборов к штурму колыбели просветителей. Право личное – смешно увидеть падение Рассветной Скрижали от рук людей, верующих в то, что они уничтожают просветителей.
– К чему это все? – спросил Неизвестный, и заметил, что Декарт куда-то исчез. Он попытался найти его, – тот обнаружился поодаль, в нише. Вскрывал клинком шкатулку. «Мародер…».
– Сплошное разочарование – проговорил Декарт с неестественно выгнутой улыбкой на лице, – вы пока толкуйте, я поищу чего-нибудь…
Но Неизвестный не желал бездействовать. Он призвал силу клейма и схватил Декарта за руку. Метка послушно открыла мир его глазами. Но… сейчас он ощущал совершенно иные эмоции. Ненависть, агрессия, насилие. Он убивал, много убивал… Вот почему терзали Неизвестного сомнения. Декарт не переживал чувства, а вспоминал чужие, и выдавал их за свои, тем самым маскируясь от любой оплошности. Он умел возрождать старые эмоции благодаря превосходному воображению и импровизированию, а его тирады? Все сказанное им когда-то – основано на лжи, заученные фразы, акценты. А мотивы – лишь подлог для объяснения обстоятельств. Неизвестный не знал, доверять ли метке, но в Декарте он находил лишь чужеродную всякому живому существу пустоту. В стабильном состоянии Декарт сумел защитить свою нервную систему, и нейтрализовать его вмешательство. Сейчас же в нем творилось черти что, поэтому о защите чувственной памяти он не думал.
Почему Неизвестный так легко его понимал? Был ли он сам таким?
Он почувствовал несколько сказанных слов. Увидел беременную женщину – наверное, жена, мальчишку, смотревшего на мать с испугом. Он видел, как Декарт бегает вокруг женщины, суетится. Она обращается к нему: «Почему ты так напуган? Ведь ты был членом ордена Парящих Кинжалов, служил в имперской гвардии, убивал». На что он ответил: «то чужая, их боль, а здесь – моя, личная, и я не знаю, как ее оборвать». Фрагменты воспоминаний перебросили Неизвестного в прошлое. Он чувствовал, как тот убивал детей, после чего сдавленно бормоча убегал прочь.
«Как у него хватило смелости завести семью, наглости стать счастливым после всего содеянного?» – не верил своему дару Неизвестный. Он пытался, старался избежать общества Декарта, но все происходило так, будто судьба сближала их вновь и вновь, и он не знал – чем все обернется.
– Скольких ты убил?
– Вы, чертовы замарашки, не хотите пачкаться кровью. Использовать кого-то – так запросто, главное – не своими руками. Тогда совесть чиста, – Декарт начинал звереть, а Александр… дочертил зловещую пентаграмму.
– Кто первый? – спросил он, – заранее предупреждаю, переступите ее порог вдвоем – и сгорите дотла. Кстати, Неизвестный, как там просветитель? Я слышал, на тебя охотились. Вижу – пока ты жив. Эй, жулик, помогал ему? Тому, кто отвернулся от тебя в самый важный час?
– Я убил тех просветителей, – прохрипел Декарт, проглатывая найденное вино, – пробил глотку подонку, когда он отказался сотрудничать. Зато от второго я узнал, что они заключили сделку с Барданором. Как тебе такая новость? Да, Неизвестный, я знаю – ты убивал людей. Потому что сегодня не избежать жатвы.
– По возможности – отпускал, а те, кто сопротивлялся – ловили транквилизаторы или убегали.
– Ты меня совсем за дурака держишь?
– Он прав, совершенно прав, – засмеялся Прокурор, – полнейший дурак. Мне пришел донос о раненных просветителях. Самое интересное, что якобы какой—то новоприбывший канцлер сообщил о происшествии, и, как раз во—время. Удалось вытащить одного с того света. Незначительный некроз на двух пальцах – вот его наказание, зато взамен он присягнул на верность и поделился ценнейшими сведениями насчет личности нашего Канцлера.
Декарт смотрел на Неизвестного в полнейшем шоке.
– Чертов ублюдок! Ты изматывал меня… нас ради свободы, а на деле – водил вокруг пальца!
– Я оставлю вас наедине – с уважительным тоном проговорил прокурор и поторопился убраться прочь.
– Стоп, – приказал Неизвестный, – никуда ты не пойдешь.
– И что собираетесь делать? – посмотрел на него с любопытством Александр. «Если я поддержу Декарта, то он, как независимый кандидат на пост правителя Скал и прибрежья, займется зачисткой всех неугодных, и тогда, мне придется бороться с ним ради мира, убивать обманутых и обманывающихся» – подумал Неизвестный. Он мог одержать верх, но главное сражение – за людские сердца, за верность, за справедливость – будет проиграно.
Поэтому Неизвестный сделал шаг в сторону, оставляя Декарта напротив Александра. Он чувствовал незримую связь между ними.
– Вас объединяет какое—то значимое для обоих событие… – раздумывая произнес Неизвестный.
– Поход в дурку? – спросил Декарт.
Тут то Прокурор и опознал его. Он зашипел и бросился на Декарта с пером-саблей в руке.
– Убью! Это ты! Я узнал тебя Сэвелл!
– Вы – оба! Совсем рехнулись?! – отступал, обомлевший Декарт, – Ублюдок Неизвестный! Мы пришли вместе, а ты бросил меня на сьеденье этому… Александр? Ты таки вырос. Убожество несчастное…
– Я даю тебе шанс на искупление – произнес Неизвестный нечеловеческим голосом, и от пронзительного взгляда Декарт гордо выпрямил спину.
– Жалкая падаль зовет маму, – высокомерно поманил он Александра, – и, смазав лезвия ядом, бросился с ножами на прокурора.
Александр успешно увернулся от первого взмаха, второй с шипением продырявил одежды. Кислота проедала ткань, медленно добираясь до кожи. Бурный натиск Декарта вкупе с яростным кличем обескураживал. За его движениями было не уследить, но, Александр, казалось, играл с ним, а, когда тот выдохся, уклонился от финального удара и с молниеносной точностью пробил пером—саблей грудную клетку. Кончик лезвия выполз из спины, и скрылся в ней снова. Он еще три раза полоснул его в живот и под ребра, после чего взял его на руки и с блестящими глазами сказал:
– Конец твоим козням, смертный час ждет, помнишь Сирену? Помнишь ее боль? Помнишь страдания, которые ты причинял невинным детям? Все они превратились в чудовищ – наемников, просветителей или серийных убийц. Есть что сказать, папаша?
Но Декарт лишь повернул голову в сторону
– Ты так и не понял, Неизвестный… Как очутился в мире… Волей рока или случая, – прошептал ослепший Декарт и обвис на руках прокурора.
Этот поступок вывел Александра из равновесия, он думал, что хоть на смертном одре сможет выбить из мучителя душу, но тот отдал последние слова… какому-то проходимцу!
Но Неизвестный ощутил возмущение клейма. Декарт проиграл не из-за недостаточной подготовки. Его убила метка. «Когда он озверел… глаза медленно наполнялись кровью» – и, в подтверждение догадки, череп мертвеца лопнул.
Позади донесся скрежет. В лифте спускался офицер.
– Вольно, боец. Не твоя смена! – прокричал Александр.
– Моя задача – защищать прокурора от посягательств извне, – заявил Хэльт, отодвигая развижную решетку.
– Прочь, старый дурак! –
