Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен
– Будь ты проклят, чертов мерзавец! – вскликнула женщина, пытаясь уцепиться за горло безумцу, но цепь на ее лодыжке не позволяла ей дотянуться, и она просто царапала ему ноги, а сорванные ногти ее валились рядом.
– Прежде, чем свершится правосудие, внемлите! – остановил он подоспевающего мясника, и тот с ухмылкой сказал:
– Коли боишься, обожду. Мне до утра дел немерено с вами!
– Вот так, несмотря на тождество нашей природы, те – люди, облачили нас в мантии преступников! О эти безгрешные судьи!
– А ты то чего сотворил, фанатик?
– Убивал.
– И поделом тогда, взаправду хоть кто-то из нас виновен…
– На то моя воля! Грязные обличители! – он точно полыхал, а в комнате напряженно росла неуправляемая ярость и бешенство.
И тут то Йома осенило – фанатик то меченый! Он дестабилизирует их всех, чтобы выбраться! Похоже, остальных не каснулась тень догадки, и они всецело пребывали во власти эмоций, дергаемые как марионетки. Безвольные, но так же и волящие. В их лицах кипела неистовая природа, первородные лики дикарей.
Фанатик раскричался, и мясник бросился затыкать ему рот, пока никто из посторонних не услышал. В это мгновение в комнату и ввели сопротивляющегося Хейма. «Я вам руки поотрываю, сволочи!». Тот, вместе с конвоирами, замер, околдованный воплями, но, едва его глаз задел Йома, присмирел, а когда те повернулись к мяснику, он забросил на шею цепь и потянул руки на себя. Хрустнули позвонки, отвлекая на себя второго конвоира и мясника, но женщина поставила ему подножку. Мясник упал плашмя, выронив оружие, отлетевшее под ноги Йому. Тот мигом срезал путы и подбросил тесак Хейму, успевая налечь на ближайший рычаг. Хлыст обвил руки, и Йом повержен. Освободившаяся женщина присоединилась к нападавшему конвоиру. Отбиваясь, Хейм перебросил ее чрез спину, а Йом сцепился с мясником. Он был крупней, пусть и неповоротлив, и, когда его тяжелая рука сжималась в кулак, то едва была меньше половины лица. Но Йом обладал проворством и клеймом, благодаря чему оправлялся от сильнейших ударов быстрее, чем тот успевал делать вдох-выдох. Он сумел освободиться от хлыста и повалил громилу, выпуская очередь неуловимых ударов в челюсть. Однако, Йом недооценил мясника. Заметив, что Хейм сдает, он оторвался от соперника и его неуклюжих попыток защититься, и слез с «жертвы», спеша другу на помощь. Но мясник подмял Йома под себя, и, обхватив лоб стукнул затылком о пол. Свет померк в глазах, взбрызнули искры, и черные пятна с белой пеленой заволокли взор. «Хейм! Сзади!», – успел отрывисто крикнуть он, стуча зубами. Подкашивались колени, дрожь растекалась по пояснице, он кое-как нашел точку опоры, ухватился за хлыст, но безумный фанатик оттянул его за ноги, и зубами прокусил пальцы. Йом пнул по лицу, выбивая ему зубы, однако тот намертво впился волосатыми ручищами, намереваясь добраться до шеи. Ступня вновь и вновь настигала лицо фанатика. Постанывая от боли, он неутомимо притягивал Йома. А мясник вовсю орудовал палицей, повергая на земь не только Хейма, но и конвоира, случайно оказавшегося в зоне поражения. Женщина, заметив перевес, пнула мясника меж ног, и закатались под скамью, сраженная шипованной насадкой.
Хейм оправился, высвобождая пару жавшихся друг к дружке мужчин. Он отвлек на себя женщину, ожидая поддержки, но те сиюминутно бросились к выходу. И им бы удалось сбежать… Разве, что на их пути оказался мясник. И то, что тот сотворил дальше – не описать.
Заметив угрозу, он взвыл, метнув в беглеца палицу, и в исступлении набросился на женщину, отбивающуюся ножом. Лезвие пробило ему пах, однако, он в бешенстве перегрыз ей глотку, и сплюнул смачный клок плоти. Фонтан крови орошал комнату.
– Сраная дикарка! – раздался изменившийся голос. Мясник кое-как отбился от разъяренного любовника, изъявшего из проломленной груди собрата орудие смерти. Его переломанные пальцы остановили застрявшие в ладони шипы, и он, ухватив любовника за горло, смачно насадил на стойку с кольями, после чего с заплывшими кровью глазами, погрузил тесак в еще дышащее тело дикарки, отсекая ей грудь.
Йом же высвободился, ударив локтем под дых фанатика, но шатающийся мясник нанес сокрушительный удар в печень, от которого он завалился на бок. Фанатик издал идиотский смешок, хлопая в ладоши, и обмер. Из живота убийцы выползло лезвие, а за спиной Хейма раздался звук плети. Все замерли, точно ошпаренные, словно в их голове отпечаталась рефлекторная связь «хлыст-хозяин».
Командирский тон, бригада в мундирах повязала рабов, выворачивая им руки, Хейма подволокли к дубовому столу. Надзиратель в голубой мантии осмотрел ранения убитого, затем задал пару вопросов на своем наречии собрату любовника. С Хейма сорвали рубаху, затем двое солдат держали руку, а третий отмерял линейкой место сечения. Пилил ему кисть. Он орал, а надзиратель, вынув из внутреннего кармана свиток, объявлял: «Прими вечное солнце кровь ослушавшегося тебя сына и пощади мерзкую душу его за преступление! Приговори грязную плоть его к покаянию и направь блудный ум к просветлению! Из милосердия Скрижали мы выведем тебя к рассвету малой ценой – скверную плоть отсекая, вещь порочную…»
– Кончай уже, – заглянул в помещение просветитель, – он поднял руку на господина, ибо покушение на слуг его – равно попиранию авторитета и неуважению. Но ваш владыка милостив, и по всевышней благодати его величества Медварда, мы лишаем тебя не мерзкой тварной оболочки, но орудия ее.
Хрясь.
Хейм отключился, и его вытащили вслед за взбунтовавшимся в ярости Йомом, попутно «угостив» парочкой хуков справа.
«Он спас меня. За это ему отпилили руку», – Йому стало дурно. Прежде его никогда не равняли с животным, а то, что он видел вокруг, всегда обходило стороной, но тут, прямиком на глазах, калечили близкого ему человека, и он был абсолютно бессилен. Это казалось невероятным, дурным сном, он хлестал себя по щеке, но пробуждение не наступало.
Кажется, их куда-то везли.
На рассвете Йом пришел в себя.
– Здорово нахлобучили, героем держишься! – проговорил Хейм, и они обнялись точно братья. Друг поморщился. Хоть культю и зашили, фантомные боли никуда не делись.
Рядом лежал дворянин.
– Не трогай, чернь!
– Что с ним? – ухмыльнулся Йом,
– Проиграл хозяину в карты, бьюсь об заклад, а затем передумал – да не тут то было, себя заложил, вот и сдулся. Теперь он нам ровня.
– А, так это ты вчера…
Дворянин отполз к углу палатки, рисуя в воздухе защитные обереги.
– Меня задержали из-за ваших разборок! Я почти пересек границу нейтральной зоны! Ах!
– Ранен?
– Чего ноешь, как мальчишка? Поди сюда, – Хейм склонился над вжавшимся в пол мужчиной.
– Не боись, не откушу. Хреново выглядит, – завершил он осмотр, – надо рассечь опухоль, выдавить гной, и по-новой зашить. Йом, выполняй. Я, как видишь, плохо орудую правой.
Ох и орал он. Пока Йом орудовал откуда-то взявшимися нитками, промывая иглу и намокшую повязку в кувшинчатых плодах, Хейм отправился за водой.
– Кстати, почему мы свободны? – спросил Йом, доканчивая работу.
– Поди сюда, – подманил он Йома, откидывая край палатки.
Пред ним раскинулись рисовые поля, прореженные орошительными каналами, палатками, и горы, а на ногах вполне сносные кандалы.
– Ну вот и все, Йом. Мы теперь плантаторы, как ты и мечтал!
– На нас только эти… побрякушки?
– А куда бежать? – рассмеялся Хейм, – оглянись: слева горы, справа горы, впереди море, а позади стены с арбалетчиками. Нас перевели в продовольственный регион, кто-то замолвил за тебя словечко, иначе бы мы уже валялись в отходной яме. Скоро придут смотрители, приведи нашего друга в презентабельный вид, или его спишут, как порченное имущество.
– Честно – мне на него плевать.
– Все ребячишься, – пока он жив, у нас есть шанс на свободу. Не только потрясать задницей, прогибаясь под тюфяками и непосильной работой, но и…
– Да толку, Хейм!
– К тому же, у меня план, – он потряс культей. Его голос был полон тайны, и несмотря на увечье он заинтриговал Йома. Поворошив под корнем дерева палкой, он выкопал флягу.
– И кто они – твои друзья?
– Рабы.
– Рабы? – Йом едва сдержал смех, – да ты с дубу рухнул!
