Уровень - Ирина Е. Булгакова

Голова молодого человека дернулась из стороны в сторону и вопли прекратились. И самое главное — судорожно сведенные пальцы разжались.

В свою очередь девушка ухватила спасенного за грудки, тряхнула изо всех сил и слепя фонарем безумные от ужаса глаза, твердо сказала:

— Иди за мной. Отстанешь — сдохнешь.

В черных глазах появился проблеск разума и парень кивнул.

* * *

— Черт… черт.

Ариец ругался, стоя к девушке спиной.

Прима не выдержала. Подошла ближе и коснулась его плеча.

— Ариец, что-нибудь случилось? Что-нибудь плохое?

— Выход из шахты завалило. Это плохо? — наконец, он снизошел до ответа. — Там наверху был вход в бомбарик. Одежда, сапоги… Не будет же этот жмурик таскаться за нами босой.

— Я не жмурик! Слышишь ты — я не жмурик! — Спасенный парень сидел на корточках у стены, обняв себя руками. Его трясло. То ли от холода, то ли от страха.

— Заткнись, — коротко бросил Ариец. — А то сейчас им станешь. Делов-то…

Прима, наверное, назвала бы его недобрым, если бы с полчаса назад не стала свидетельницей того, как диггер снял с себя толстовку и отдал спасенному. Хотя, какое право она имела называть всякими словами того, кто не более чем несколько часов назад спас ей жизнь? И продолжает это делать.

— Тебе бы так… я бы посмотрел на тебя, — у парня зуб на зуб не попадал.

— Ладно, — Ариец развернулся. — Придется спускаться еще ниже. Последний уровень, хрен его дери. Там спецхран должен быть. Разживемся. Если дойдем… в полном составе.

Ариец пошел вперед быстро. И так же быстро, без лишних слов исчез в шахте, столбом уходящей вглубь земли.

Прима спускалась по лестнице, стараясь по возможности быстро перебирать руками ржавые звенья. Потом стояла внизу, ожидая, пока спустится парень. Радовалась кратковременному отдыху, провожая взглядом исчезающую во мраке туннеля спину Арийца.

Спасенный парень двигался на автомате. Ноги, в сооруженных наспех из обрезков пиджака чунях и перевитых веревками, машинально отмеряли шаг за шагом. В глазах его царила пустота и безнадежность.

Прима от усталости мало что понимала. Столько всего случилось за последние два дня, проведенные без сна, что тело настойчиво требовало отдыха. Голова тоже нуждалась в забытьи, пусть коротком, но только чтобы не думать, не оценивать, не искать ответов на заведомо риторические вопросы.

Скорее всего, она забылась прямо на ходу. Очнулась, когда Ариец, велев ей дожидаться сигнала, скрылся в горизонтальном тюбинге, диаметром меньше метра.

Прислонившись в стене, девушка ждала, пока ее позовут. Парень сидел у стены, закрыв глаза, и, казалось, не дышал.

Тихий, свистящий звук раздался рядом. В опасной близости, буквально за стеной. Прима вздрогнула и посмотрела на молодого человека. Тот по-прежнему сидел, не открывая глаз.

Свист повторился. Протяжный, настойчивый, будто свистели на вдохе. И следом за ним, вдогонку понеслось воспоминание, в котором этот свист был тесно связан с другим шумом.

Прима судорожно вздохнула, отгоняя воспоминание, но блеклая, изъеденная молью память вдруг расщедрилась, услужливо подсовывая одну страшную картинку за другой.

— Прима! — донеслось из тюбинга и девушке стало легче. Куда угодно, только подальше от свиста. Хотя, кто с уверенностью мог ответить на вопрос: где здесь спасительное «дальше»?

Последний переход дался с трудом. Впрочем, переход — сильно сказано. Ползти пришлось по-пластунски в прямом смысле слова. Правда, недолго. Но и этот путь вымотал девушку донельзя. Когда она протиснулась между двумя звеньями отогнутой решетки, то едва держалась на ногах от усталости.

В первую секунду Прима ослепла. Горел свет. Если и было что-либо ценное в спецхране, отсеченном от мира надежным полотном гермодвери, то теперь от этого изобилья не осталось и следа. Вскрытая коллекторная решетка, а затем и крышка люка, без зазрения совести пропустили диггеров на важный объект. Все, что осталось, ценности не представляло: маялись в одиночестве, ожидая времени Икс столы, на чьих поверхностях ютилась устаревшая аппаратура, статистами на выездном спектакле жались к стенам стеллажи, удерживающие внутри маркированные ящики, чье содержимое не представляло интереса даже для крыс. И только пластиковые стулья, скрепленные по четыре дождались своего часа — как подкошенная Прима рухнула на сиденье. Вытянула ноги, гудящие от усталости и впала в странное забытье с открытыми глазами.

Зато у парня вдруг открылось второе дыхание. Он метался по хранилищу, перебирая все, что попадало в поле его зрения. Восхищенно цокал, разглядывая высокие армейские ботинки, примерял один спецкостюм за другим, пока не утвердился в выборе.

— Люди! Живем! Я уже думал все — подыхаю. — Улыбающийся от уха до уха парень застыл перед девушкой.

В камуфляже, высоких ботинках, он выглядел вполне воинственно. Прима одобрила его кивком головы. Высокий, худощавый. Удлиненное лицо с высокими скулами, аскетически втянутые щеки, тонкий нос и упрямо сжатые губы. Выправку портили черные грязные волосы, сосульками лежащие на плечах.

Потом они сидели за столом, на который Ариец, словно купец с барского плеча бросил несколько пайков с саморазогревающейся едой. Для полного счастья добавил и пластиковые бутылки с водой.

Прима начала есть что-то мясное, и овощами, без всякого аппетита. Но постепенно втянулась. Зато парень ел за троих. Причем, в прямом смысле. Он умял без остатка три пайка и только после того как доел последний, устало откинулся на спинку стула.

— Живем, — блаженно сказал он.

— Тебя как зовут, уникум? — Требовательный взгляд Арийца скальпелем патологоанатома прошелся по молодому человеку.

— Меня? — парень поднес, было, к губам бутылку с водой и чуть не поперхнулся. — Да-да… Меня же нужно как-то звать. А тебя как зовут?

— Меня Ариец. Ее — Прима.

— А я Бармалей.

— Почему — Бармалей?

— Не знаю. Первое, что на ум пришло.

— А имя собственное с фамилией тебе на ум первым не пришло? — мягко улыбнулся Ариец. Ледяной взгляд в противовес растянутым в усмешке губам пугал.

— Зачем тебе имя, Ариец? Не все ли равно, как меня звать? Прима, — парень глянул на девушку украдкой и тут же отвел взгляд в сторону. — У тебя красивое имя. Ты сама его придумала.

— Я…, - начала Прима и не договорила.

— Знаешь, Бармалей, — мягко вмешался Ариец. — Не хотел тебе говорить, но некоторые люди получают имена от рождения.

— С какого еще рождения? — нахмурился Бармалей.

— С простого. Обычного. Бывает так, что имена дают мама с папой.

— Мама с папой, — парень усмехнулся. — Скажешь тоже. Разве могут они придумать что-то красивое.

Ариец хмыкнул и промолчал.

— Я знаю, — Бармалей набрался храбрости и посмотрел Приме в глаза. — Ты сама его придумала. И еще… я знаю, что к твоему рождению мама с папой отношения не имели.

Ариец открыл рот, собираясь сказать что-нибудь