Деревня Тихое. Оборотни - Моран Джурич
— Пойдем-ка, внук, к лесу ближе. Там костерок разведем, обсохнешь немного. Да я тебе кой-чего расскажу. А то скоро темно уже совсем станет.
Расположившись у кромки леса, Горкины развели огонь. Небольшой костер уютно потрескивал, согревал тело и душу. Еловый лапник, на котором они сидели, неприятно покалывал голую Сашкину задницу. Одежда сушилась, насаженная на палки, исходила парком. Лес стал черным, на небо, чуть подсвеченное спрятавшимся за горизонт солнцем, взобрался молодой месяц. Дед достал из рюкзака бутерброды и термос, молча перекусили.
— Дак чего, дед, сапог нет, в носках по лесу не побегаешь, может перекинуться , да волком домой? И телефон утоп, как теперь матери сообщить, что в порядке мы? Чего делать-то?
— Еще чего. Если одежку и рюкзак на себя можно увязать, то как сапоги мои нести? Может ты в пасти потащишь, умник? И клюкву жалко оставлять.
Где-то на болоте жутко застонала выпь. Сашка дернулся, и глянув на деда заметил, что тот внимательно следит за трясиной. Над черной топью тут и там вспыхивали и гасли огоньки, как будто кто-то зажигал поминальные свечи. Белые, зеленоватые, они плыли над болотом, невысоко паря в воздухе. Одни гасли, другие загорались, перемещались над темной поверхностью, подсвечивая искореженные силуэты сгнивших деревьев.
— От сука, блудички зажигает. — дед вытряхнул чашку термоса и поставил ее у ног. — Ты же знаешь, кого видел, да?
Сашка поежился, сидеть в одной дедовой куртке было холодно. Подгреб лапника под себя побольше.
— Ну, теперь-то думаю, может то русалка какая была?
— Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Тебе лет десять было, про всю нечисть в округе тебе рассказал! Или ты тупой? Запомнить не можешь? Болотница это была.
Сашка удивленно вскинул брови - нихрена он не помнил, тогда его больше интересовало, даст дед после “оборота” в волка самому зайца поймать или нет. Все лекции о населении ближних лесов как-то прошли мимо.
— Это хозяйка болота. Видишь блуждающие огни? Она их зажигает, приманивает заплутавших. Иногда это девушки, которые тут нечаянно утонули, или их нечистый дух сюда заманил. А бывает что она сама по себе появляется, злобная сущность, что ждет жертву. Как девка красивая выглядит, да только стоит на нее боковым зрением взглянуть - тут вся суть ее и откроется. Ноги у нее, как у утки, с перепонками и когтями, кожа белесая, прозрачная, глаза как у жабы и рот как у сома. Обещает подарки, плачет горько, ты помогать побежишь, да тут и сдох. Утянет в трясину, тока пузыри и пойдут. Понял теперь?
— А она красивая такая была, дед. Ямочки на щеках… — звонко треснуло в затылке от очередной оплеухи, и сразу расхотелось рассказывать о красотах болотницы.
— Идиот. О, смотри-ка,не иначе твоя ковыляет.
От болота прямиком к костру двигалась маленькая фигурка. Вот уже видно, как бледное личико маячит над низкими кустами травы, раскачивается, словно переваливается с ноги на ногу. Застыла не доходя до освещенного места, издалека только глаза красным отсвечивают.
— Ну, чего надо? — крикнул дед.
Болотница придвинулась на два шажка ближе.
— А и чего наааадо, да что бедной сироте нааадо, — тоненьким, детским голоском заныла она, — помогите, люди добрые, голодная, холодная, всеми забытая. Ох, горе-горюшко, матушка померла, батюшка в болото завел да тут и оставил. Помогите, домой отведите.
— Ты давай тут, не жалоби. Знаю я, где твой дом. Пошла в болото!
Белое лицо, еле различимое в отсветах костра, вдруг искривилось, распахнулся черный огромный рот, существо басовито загудело, звук становился все выше, и вот оно уже вопит так, что уши режет, трава пригинается, словно ветром. Заскрипели, зашумели деревья, на болоте заухало, захлопали крыльями ночные птицы, взвиваясь ввысь. Сашку продрала дрожь, мурашки табуном промчались по спине. В мозгу вспыхнула ярким светом табличка “Оборона!”, парень вскочил, сбросил куртку и пошел в “оборот”. Губы и нос вытянулись и почернели, шерсть полезла из гладкой кожи, руки укорачивались, уши удлиннялись. Опустившись на четыре лапы молодой оборотень взвыл и кинулся к орущей белой фигуре. Но та взмахнула рукой и волк кубарем откатился назад. От обиды зарычал, снова прыгнул. И так же отбило, словно тугим потоком ветра снесло. Рот закрылся. И опять тишина, только костер потрескивает.
— Уходите. — зашипела болотница.
— Сапоги отдай, дура! — Санька был в ярости. — Как я уйду, в носках?!
— Уйдешь как пришел. И весело помашешь мне рукой.
Перед волком снова стояла рыжеволосая девушка с ласковой улыбкой. Вот только она теперь ему не нравилась. Совсем. После того, как разглядишь такую сущность в даме, то уже и милые улыбки не помогут. Тут с лапника поднялся дед Иван.
— А может поменяемся, а, красавица? Ты нам сапоги, что в твоем болоте утопли, а мы тебе одну вещь дадим. Очень нужную. Тебе такую еще лет сто никто не даст.
Девица потопталась и сделала еще шаг вперед. В прорехе старого разодранного платья стали видны ее короткие толстые ноги с утиными лапами.
— А чего дашь, старый? — блеснули интересом зеленые глаза.
— Смотри, чего.
Дед вытащил из кармана рюкзака большую катушку суровых ниток. Санькина мать просила принести, чтоб грибы нанизывать для сушки, да дед забыл выложить. А тут вспомнил, что болотницы уж очень охочи до всякого текстиля и ниток. Тоже ведь женщины, как-никак.
— Ниточки? Для бусиков? — восторженно взвизгнула хозяйка болота.
— Для бусиков. — дед отвернулся и сплюнул через плечо. — Тьфу ты, и эта туда же.
Болотница обернулась и закричала что-то в сторону болота. Из недр трясины раздался обреченный гулкий стон. Потом из топи выползло нечто, больше похожее на большой ком грязи, облепленный мхом и ряской, выплюнуло откуда-то из недр своих Санькины сапоги и еще что-то, опутанное водорослями.
— Давай ниточки! — болотница вытянула полупрозрачную, белесую руку, раскрыв ладонь. Между пальцев натянулись перепонки.
Старый оборотень бросил ей нитки, та ловко поймала катушку и радостно вереща, поковыляла в темноту. Блуждающие огни на болоте стали перелетать ближе к хозяйке, видимо,
