Десять тысяч дней осени - Александр Мендыбаев

— Если наврал, то сам видишь, как мои люди к тебе относятся. Сегодня повезло. Завтра меня может просто не быть.

Закир сурово взглянул в глаза Дархану. С трудом, но тот выдержал взгляд, однако потом, сделав вид, что тянется за набатом, схватил лакомство и забросил в рот.

— Убей Артықа. Я держу свое слово. Ты сам видишь, к чему это привело. Убей. Пойдут новые жертвы — власть не удержать.

Что-то в реакции Дархана смутило Закира. Он спросил быстро и кратко.

— Ты можешь? — Тот же голос, та же интонация. Но Дархан почувствовал страх. Страх человека, который редко ошибается в прогнозах. Чтобы уйти от прямого ответа, Дархан долго пил чай, притворяясь, что ему больно глотать разбитым ртом.

— Мне нужна помощь.

— Получишь все, что нужно. Ресурсы, еду, оружие, помощников. Я не буду лезть в твои дела. Но у нас совсем не осталось времени.

Закир вытащил из внутреннего кармана куртки несколько детских календариков с лисами и бросил на стол.

— На вот, возьми сколько надо. Для своих людей. Я дам еще.

Дархан было потянулся, чтобы взять для Алмаза и Шары, но тут же одернул руку. Хитрый. Хочет знать, сколько их. Теперь понимает, что меньше пачки на столе.

— Этого не хватит. Назови пароль. И предупреди своих.

Собрав календарики со стола, Закир спрятал их в куртке.

— Мне придется назвать пароль всем командирам. Через неделю его будет знать каждая собака.

— Но ты же не ловишь людей для Артықа. Чего бояться?

— Каждый делает свое дело. В городе слишком много падали.

Дархан вскочил.

— Закир. Так не пойдет. Нельзя казнить тех, кто служил прежней власти. Ты же понимаешь, что снова вспыхнет восстание. Скоро некому будет печь хлеб, стеречь сады, готовить хлорку.

Закир махнул рукой.

— Я не лезу в твои дела. Ты не лезь в мои. Каждый извлек уроки. Думаешь, мои люди могут спать спокойно, зная, что ты на свободе?

Дархан потупил глаза.

— Я даю слово, что никто больше не пострадает.

Закир ухмыльнулся.

— Меня-то не смеши.

Он вмиг посерьезнел. Отсчитал пять календариков. Протянул Дархану.

— На. Понадобятся еще, придешь.

— Дай еще столько же.

Закир вытащил еще пару календарей и, как не упрашивал Дархан, не добавил ни одного. Когда Дархан подходил к выходу, Закир лениво бросил:

— Думаешь, я не узнал тебя?

Дархан дико злился на себя, за то, что вздрогнул.

— Вы с ним похожи. Ты понаглее, да и рожа корявая. Но все равно похожи.

Дархан пожал плечами, пытаясь сделать вид, что ничего не понимает.

— Твой брат хорошим был человеком. Я уважал его. Плохо, что все так закончилось.

Дархан обернулся. Он долго смотрел на Закира и пытался понять, врет ли он или вправду скорбит.

— Брат жив. И Шара. Забери свои пропуска.

Дархан грубо швырнул календарики на пол. Закир в недоумении глядел на Дархана.

— Ты не тронешь нас. Обеспечишь полную безопасность. И ресурсы. Все, что попросим. Потому что не станет Артықа, не станет и Роя. Да и врачи тебе нужны. Но если рыпнешься…

Дархан замолк. Закир был не тот человек, что испугается пустых угроз. Как не силился Дархан разглядеть удивление и радость в глазах Закира, но его новость про Рой, Алмаза и Шару совсем не тронула. Он молча собрал календарики и подошел к Дархану. Вручил три, а затем протянул Дархану свою худую руку. Дархан и сам не заметил, как пожал ее. Не выпуская ладони Дархана из своей руки, Закир склонил голову на бок и цепко уставился в глаза Дархана:

— Если не врешь про брата, то ты счастливее меня.

— Почему, — Дархан все же высвободил руку.

— Все, кого я любил, давно на небесах

Глава 17

Ливень барабанил в стекло. В то самое стекло больницы, с белоснежным контейнером, в котором хранились запасы лекарств, а когда-то и пресловутой вакцины, ставшей проклятием этому городу. Дархан вспомнил, как увозили Ермека-тупицу. Вон он, помогает Шаре бинтовать работягу, разорвавшему на стройке бедро об арматуру. А в соседней комнате трудятся-пыхтят четверо закировцев, крутят педали велосипедов без колес. Велосипеды вварены в железную раму, цепи уходят в хитроумную машину, от которой в комнату Шары проведен толстый провод. Провод питает однокупольную хирургическую лампу с шестью яркими фонарями. Яркими они кажутся лишь Дархану, почти забывшему, что такое электрическое освещение. Шара же то и дело пронзительно кричит — «Свет!»

Еще четверо охранников лениво, словно в полудреме перекидываются скупыми фразами, обсуждая, как лучше ремонтировать забор. Через полчаса они займут места крутящих. А к вечеру подойдет новая смена. Есть генератор. И топливо. Но это — стратегический запас. Лишь для срочных и важных операций. Операционная расположена в самой светлой комнате и находится этажом ниже. Здесь же — травмпункт. Шара неплохо справилась с задачей восстановить медслужбу в городе. По радио вызвали всех, кто имел хоть какое-то представление о врачебном деле. Распределили на работы. Алмаз, к примеру, совмещал две функции — помогал Шаре и отвечал за варку хлорки. Производство, к счастью, тоже удалось установить.

Сейчас, когда город оживал, помощь медиков, а точнее травматологов, требовалась все чаще. Восстанавливали элеватор, возились с овощехранилищами, ремонтировали хлебопекарни. Много людей возилось с водопроводом. Закир считал, что когда-нибудь все же удастся наладить подачу воды в квартиры.

Мародерство пресекалось беспощадно. Увы, здесь Закир и Дархан консенсуса достигнуть не смогли. Застигнутых врасплох мародеров нередко стреляли. Особенно, если оказывали сопротивление. Тех же, кого удавалось скрутить, а также сдавшихся ждал короткий и не всегда объективный суд. Закир отправлял их на самые грязные, опасные и трудные работы. Одного заперли в здании бывшего СИЗО, но пока тот ожидал приговора, в камеру просочилась Артық и истерзанное тело бедолаги нашли неподалеку от квартиры, которую он обнес.

Дархан старался реже встречаться с Закиром, потому как в поисках Артықа ничего нового придумать не мог, обшаривал город с боевыми группами. Рядом всегда находился дядь Еркен. Закир прямо не говорил, но Дархан знал — дядь Еркен единственная его надежда остаться в живых среди вооруженных закировцев.

К счастью и Шара, и Алмаз очень пригодились новому городу. Пахать приходилось немало, но зато у них появилась еда, лекарства, а главное — свобода.

Шара, вернувшись к работе, болела меньше. Стала бодрой и энергичной. Своих бесед с Роем не прекратила, но теперь как будто