Пригород - Лора Кейли

– Не советуем курить дома, сэр, это небезопасно.

Элиот положил трубку. Он не спешил уходить, ему нужно было увидеть, как этот мерзавец исчезнет, как он догорит до конца.

Он стоял уже долго, гораздо дольше, чем мог простоять, и бросал, и бросал горящие угли на уже полыхавшее тело. Огонь пылал и слепил, не давая больше смотреть. Элиот зажмурил глаза, покачнулся и, с трудом устояв, поплёлся к двери. Кашель разрывал его лёгкие, больно ударяя по рёбрам, он не видел уже ничего и не почувствовал, как упал.

– Как он? – послышалось откуда-то издали.

Элиот открыл глаза. Он всё ещё в больничной палате, только, кажется, немного другой.

– Мне надо к нему, – раздались незнакомые голоса.

– Будьте осторожны, пациент под успокоительными, но всё ещё не в себе.

– Что значит не в себе?

– Вам не говорили? У него был нервный срыв. Он проснулся с каким-то диким криком и начал биться о кровать.

– И вы вкололи ему седативное?

– А что нам оставалось делать? Он мог навредить сам себе.

Дверь в палату открылась. Человек со значком полицейского.

Элиот никогда его раньше не видел.

– Здравствуйте, вы уже проснулись? Меня зовут Клод Трюдо, я из полиции. Вы помните, что произошло?

Элиот смотрел на полицейского и не понимал ничего. Он почти ничего не помнил, кроме драки на полу дома и несчастной миссис Хансон с окровавленным лицом. Неужели она жива? У неё была глубокая рана, весь висок был в крови.

– Миссис Хансон? – еле вымолвил он.

– Что, простите?

– Убили миссис Хансон?

– Нет, убитый мужчина, без документов. По обгоревшему телу мы пока не можем идентифицировать труп. А вы о чём говорите?

Элиот замотал головой:

– Ни о чём, я ни о чём…

Неужели она жива? Этот крик на последнем дыхании, этот взгляд, пронизанный смертью. Почему ему казалось, что она умерла? У него путались мысли. Он уже не делил сны и реальность, все они слились воедино.

Человек со значком продолжал:

– Мы нашли вас на пороге горящего дома. Внутри был обнаружен мужчина с переломом кости черепа. Недалеко от трупа мы нашли гаечный ключ со следами крови. Вы пытались его убить?

– Вы пришли меня арестовать? Но я её не убивал…

– Её? Нет. – Полицейский вздохнул. – После лечения мы будем вынуждены вас арестовать, если вы не расскажете мне всю правду, поэтому я и пришёл к вам. Кем вам приходился погибший? Вы были знакомы? С вами в доме был кто-то ещё?

Он смотрел на детектива и почти ничего не понимал – тот лишь шевелил беззвучно губами. Вскоре силуэт его расплылся, слившись с белой стеной, а после и вовсе исчез…

Элиот стоял в больничной пижаме около соседней палаты. За окнами кромешная тьма. На настенных часах два ночи. Где-то там раздавались голоса медперсонала – они далеко, они не увидят его. Рядом с дверью никого нет. Он хотел постучать, но потянулся к ручке. Щелчок, дверь поддалась. Из палаты – сигналы приборов и холодный свет ночника.

Миссис Хансон лежала в постели и дышала сама.

– Значит, она жива, – шептал Элиот, – значит, она жива.

Он чувствовал к ней вселенскую нежность и такую же огромную боль.

Элиот подошёл ближе и, встав на колени, положил свою голову возле её живота. Он слышал, как она дышит, он чувствовал, как она гладит его по щеке. Нет, это он сам себя гладил её же рукой. Как же хорошо было здесь, как же тепло было рядом, как незаметно закрылись глаза…

– Вы можете привести его в чувство? – Он опять слышал тот голос.

– Я делаю всё что могу.

– Всё потому, что вы дали ему снотворное.

– Это успокоительное.

– Так почему же он спит?

– Асфиксия, нервный срыв, шок. Поверьте, причин предостаточно. Подождите, он, кажется, приходит в себя.

– Сэр…

– Вам лучше сейчас отойти.

– Это детектив Трюдо. Вы меня слышите?

Элиот открывает глаза, но закрывает их снова.

Напротив него всё тот же полицейский. Ему не о чем с ним говорить. Он ему уже ничем не поможет. Всё кончено, всё прошло.

Его забирает в сон.

Элиот стоял в больничной пижаме посреди тёмной дороги с фонарём в руках. Как он выбрался из больницы, он не помнил, как добрался до дома, совсем забыл. Если только пешком.

Этот тип не обманет его. Перед тем как отключиться, он точно его запомнил. Это лицо за маской. Он знал это лицо. Элиот нащупал ключ на шее, тот самый, что дал ему Джиджи. «Мой отважный мальчишка, – повторил он про себя, – ты ни в чём не виноват. Ты искал виноватого, ты хотел во всём разобраться, ну ничего, ничего, – шептал он, – я помогу тебе вспомнить, мой бедный мальчик, я тобой горжусь, я горжусь тобой, Джиджи».

Он хотел зайти в этот дом, забежать на второй этаж и обнять парнишку, прижать крепко-крепко, сказать, что он сможет, что главное – не ехать с отцом никуда, главное – не садиться в машину. Он предупредит его позже, потом. Сейчас нужно всё закончить, нужно найти этот проклятый тайник, который Хансон носил с собой. Ему нужен этот кейс.

Элиот обходил дом вокруг.

Сейчас за этими стенами их было только двое – он встал напротив окна, – только двое, ведь миссис Хансон в больнице, но главное – она жива!

Она жива, повторял себе Элиот, она жива, и слёзы текли по его лицу. Он еле оторвался от её кровати, он не хотел уходить из палаты. Но ему нужно было сбежать, нужно узнать о других. Она жива, он спас её, как не мог спасти Алисию, он спас её, и этот изверг больше не прикоснётся к ней. Если, конечно, это был он… Элиот вспомнил, как путались лица, когда он содрал трикотажную маску, а под ней было два лица – Хансона и того парня с болота. Кем он был? Он никак не мог того разгадать. Каждый раз, когда Элиот думал о нём, что-то свербящее болело внутри.

Он обошёл весь дом – дверь подвала не была закрыта. Будто кто-то впускал его, будто кто-то разрешал войти. Он ступил за порог. Внутри – та же темень. Нащупал выключатель, нажал.

Лампа затрещала и разгорелась ярким, почти белым светом. Теперь она освещала всё. Элиот осмотрелся по сторонам и застыл на мгновение, тошнота подступала к горлу, он перевалился через перила и блеванул. Его выворачивало наизнанку до изнеможения, до пустоты. Он вытер горькие слюни и снова осмотрел здесь всё.