Пригород - Лора Кейли
Таксофон проглотил монету, Льюис набрал несколько цифр. В трубке шипение, пара гудков, хриплый и спящий голос.
– Кого ты приказал мне убить? – кричал он в телефонную трубку.
– Тебе опять приснился кошмар?
– Этот псих, кто он такой?
– Он убийца твоей матери, Льюис.
– Ты уверен, что это он?
– А ты что, не уверен?
– Я не знаю…
– Тебе нужно поспать.
Льюис ударил трубкой о стену и захлопнул дверь телефонной будки.
Если маленькая стрелка на шести, а большая на двенадцати, крутилось в больной голове…
– Кем ты был, Рони Доусон?! Кем ты был? – Он кричал, задыхаясь от слёз.
– Заткнись, твою мать! – открылись наверху чьи-то окна. – Заткнись, сукин сын, дай поспать!
Льюис пошёл к машине и завёл мотор.
Через два часа он уже выехал из города, через три проехал всю автостраду, через пять уже спал в самолёте по пути в новую жизнь. Во сне ему снился Доусон – он сидел в зале суда и смотрел на него, улыбаясь и показывая на часы.
Льюис вскрикнул, проснулся и испугал девушку рядом.
– Простите, – извинился Льюис.
– Я сама жуть как боюсь летать.
Он смотрел на свои билеты. Он летел в новую жизнь.
– Элиот Ноэль, – протянул он ей руку.
– Очень приятно, Аннет.
Глава 37
Элиот Ноэль
– Мистер Ноэль.
Он открывает глаза.
– Этот псих здорово вас избил.
Больничная палата. Напротив него – мистер Хансон.
– Не знаю, как и благодарить.
– Как ваша жена?
– Уже лучше, – кивает Хансон, – спасибо. Врачи говорят, что пойдёт на поправку.
– Значит, она жива, – улыбается Элиот. – Значит, она жива, – повторяет он снова, – значит, она…
Но тут взгляд его застывает, глаза наполняются ужасом, а палата – надорванным криком.
– Мистер Ноэль! – Хансон мечется по палате, пытаясь угомонить кричащего. – Да что с вами? – Он открывает дверь: – Медсестра, кто-нибудь!
Элиот бьётся в кровати.
В палату вбегают двое и ставят ему укол.
Элиот закрывает глаза.
Глубокая, непроглядная темень озаряется призрачно-белым – это он падает в свет, чтобы проснуться опять.
* * *
Он приходит в себя больно и долго, руки связаны, во рту пересохло…
– А ты хорошо брыкаешься даже в отключке, – говорит ненавистный голос. – Пришлось чуточку тебя приложить, чтобы успокоился.
Элиот пытался открыть глаза.
– Думаешь, что нашёл меня?
Он сидел, привязанный к стулу, в одной из комнат того самого дома. Он пытался разомкнуть глаза, всмотреться в говорящий с ним силуэт.
– Это я тебя нашёл, – говорила сутулая тень. – Хочешь шантажировать меня? Не выйдет. Все карты в моих руках. Пойдёшь в полицию, они получат и эти фото.
Он показывает ему фотографии, на них он и Доусон, он душил бедного парня, он вспомнил бедного парня, он ненавидел себя.
– Как тебе, кстати?
Элиот молчал.
– Бедный, несчастный Рони, – цыкнул сочувственно Хансон.
К горлу Элиота подступила тошнота.
– Ты меня слышишь или прикидываешься глухим? – Он подходил ближе, шаг за шагом, и вот уже вышел из сумрака, явив свету своё лицо.
Он постарел. С того последнего раза, когда Элиот его видел, прошло чуть больше десяти лет.
– Подонок, – прошептал Элиот.
– Что ты сказал? – Тот встал вплотную. – Я не расслышал.
Элиот ненавидел его.
– Давай, ещё громче! Скажи как мужчина – подонок!
– Подонок, – еле вымолвил Элиот. Похоже, он неплохо его избил.
– Подонок! – передразнил его писклявым голосом седовласый мужчина и расхохотался опять. – И это всё, на что ты способен? – Он держал в руках разводной ключ и наклонился к нему: – Кстати, когда ты нашёл Алисию там, в лесу, она же была ещё жива, правда, Джиджи? Это же ты нашёл её первым, мой мальчик? Не отлынивай, я всё видел. – Он погладил его по щеке. – Мне всегда было интересно, где эта грань между желанием трахнуть и пожалеть. Ты же хотел спасти её, правда? Но не получилось, – он скривил губы, – а жаль. Она была ещё жива, когда ты хотел ей помочь. Может, это ты убил её, а, Джиджи? Может, это под тобой она умерла? Испустила последний дух, так сказать. Так чем же ты лучше меня?
Он гладил его ключом по щеке. От ключа пахло смертью и кровью, маминой кровью.
– Кстати, как тебе твой первый опыт? Она же была твоей первой? Я оставил её тебе. Надеюсь, ты оценил мой подарок. Конечно, – улыбался он, наклонившись так близко, что Элиот чувствовал его дыхание, видел вплотную его лицо, – ты же с ней был два часа. Ты весь в меня, Джиджи, весь в своего отца!
Вся ненависть, что копилась в нём все эти годы, поднялась и выплеснулась наружу. Элиот ударил его головой по наглой раскрасневшейся роже, из носа Хансона пошла кровь. Стул, что ещё секунду назад сковывал его руки, разлетелся на части. Он набросился на отца и повалил его на пол.
Он бил и бил, не переставая, насколько хватало сил, пока предсмертные хрипы не прекратились, а Хансон не перестал дышать. Он нащупал на полу гаечный ключ и стал лупить им его по лицу, так что через десять минут от лица ничего не осталось.
Элиот стоял над убитым телом и не мог ничего понять. Комната двоилась в глазах, как и камин, как и шкаф, как и стол у окна. На столе – включённый компьютер:
«Файлы загрузятся через 20 часов».
Рядом с запуском кнопка отмены.
Он нажал на неё.
Красный ползунок остановил медленный ход. Элиот смотрел на неподвижное тело, на месиво вместо лица – он хотел, чтобы этот мерзавец исчез насовсем, чтобы на этой земле не осталось от него даже праха.
На столе – утренняя газета. Элиот взял её и пошёл к огню. Бросил в камин фото несчастного Рони – он хотел сжечь и тетрадь, но забыл её где-то в машине.
Пепел падал с газеты на пол. Он смотрел, как разгорался ковёр, как смог от огня поднимался выше, как кричал пожарный датчик – он снёс его кочергой, тот отлетел на пол и пищал уже рядом с телом. Он разбросал горящие поленья по комнате, смотря, как чёрно-красные угли занимают пожаром всю площадь, огонь подбирался к телу. Элиоту было нечем дышать, но это ему не мешало смотреть, как сгорает зло.
Телефон зазвонил в дальнем углу.
Он прошёл к нему через дым и снял горячую трубку.
– У вас сработала пожарная сигнализация, сэр.
– Прошу прощения, это я закурил.
Он не отрывал взгляда от тела,
