Повести и рассказы - Джо Хилл
Их семейный дом был неказист — одноэтажный серый коттедж с фронтонами и желтыми тюльпанами у фундамента — но по сравнению с дерьмово-коричневым «Эйрбиэнби» он казался самым уютным местом на свете. Деннису нужно было что-то для успокоения нервов, и он направился на кухню за бокалом вина.
Он выбрал бутылку красного из стойки и искал штопор в ящике с мелочами, когда нашел складник.
Это озадачило его — как он тут оказался? Странно, как встретить соседа в чужой стране, за тысячи миль от дома. Потом он вспомнил, что заходил сюда разобрать почту. Он использовал нож, чтобы вскрыть конверты, конечно. А потом открыл последнее письмо — то, где назначалась дата его встречи с деканом. Его слушаний. Его казни.
Это отвлекло его, и пока мысли были заняты другим, он положил нож и больше не вспоминал о нем.
Деннис думал как минимум полминуты о том, чтобы вернуться.
Нож остановил дерево раньше. Может остановить снова.
Потом он подумал, что не лучшая идея — оказаться в лесу с ножом рядом с телом бродяги, наполовину затянутым под дерево. Особенно в одежде, испачканной его кровью. От этой мысли его передернуло.
Он разделся до боксеров и носков в прачечной, сложил кошелек, телефон и ремень на стиральную машину и запустил цикл.
Сушилка гудела около трех, поэтому он не услышал звук сообщения. Второе пришло после шести, но он тоже его пропустил — стоял под душем и размышлял, что скажет, если его спросят про бродягу.
Так вышло, что оба сообщения от Паркер Таунсенд он увидел только ближе к семи.
…
Он думал, что раз уж он в Бангоре, то мог бы сходить в бар, если хочется. Его вряд ли узнают — его лицо не мелькало в новостях, а студенты и преподаватели UMO не ездили так далеко выпить.
Когда он взял телефон и увидел два сообщения от Паркер, у него перехватило дыхание. Он открыл их.
15:22
Страшно поругалась с отцом. Забрала машину — он бил по капоту, когда я уезжала. Мне так плохо из-за всего. Я еду к тебе в Ороно, но, Деннис, не для секса. Просто поговорить. Объяснить. Я облажалась по полной. Можем без лжи? Ты тоже облажался. Могу заценить твое дерево, если хочешь! Твое письмо было немного психоделическим. Надеюсь, ты в порядке.
Первое сообщение пришло в 3:22. Следующее, в 6:18, было короче:
Господи, где ты, чёрт возьми? Пожалуйста, только не слинял. Мне хреново. Отец говорит, мне не стоит возвращаться домой. Терапевт говорит, мне не надо с тобой общаться — что это часть саморазрушения. Помоги! Ты же сказал, что будешь здесь сегодня. Может, ты вышел прогуляться?
Дышать было так же тяжело, как если бы он взбежал по лестнице. Большой палец носился по экрану, набирая текст:
Я в Бангоре. Какое письмо? Я тебе что-то отправлял? Иди домой. Не оставайся в том доме. Там небезопасно.
Но он не нажал «отправить». Замер, палец завис над стрелкой, как тогда, когда он собирался позвонить в 911. Вспомнил, что пытался написать Паркер про проклятое дерево и застрял на первом абзаце. Теперь смутно припоминал, как вернулся к письму после достаточного количества виски, чтобы развязать язык. Господи, да он же был пьян в стельку, когда его отправил.
Ещё он задумался, насколько мудро писать «Там небезопасно» в сообщении, которое могут найти полицейские, расследующие жестокое убийство бомжа в лесу. За последние месяцы он отправил слишком много сообщений, не обдумав их. Стер написанное и попробовал снова:
— В Бангоре. Наверное, был пьян, когда писал. Можем поговорить, но в людном месте — так будет лучше для нас обоих. Тебе стоит идти домой. Сейчас же. Пожалуйста.
Он отправил и стал ждать, уставившись в экран. По крыше забарабанил дождь — звучало, будто кто-то швырнул в дом горсть гравия. Ответа не было. И спустя время — тоже. В воображении он видел Паркер Таунсенд, бродящую по пустому дому, потом распахивающую заднюю дверь, закидывающую волосы за уши обеими руками. Оборачивающуюся и вглядывающуюся в лес, где деревья бешено колыхались на ветру. В этом коротком мысленном фильме она заметила, как что-то шевельнулось — тёмный силуэт на тропе, колеблющаяся тень, — и решила, что это он. Пошла в лес, к сикамору, зовя его, крича, чтобы перекрыть ветер. Он взглянул на телефон. Тишина. Даже точек, означающих, что она печатает. Позвонил. Она не ответила. Попробовал ещё раз. Ничего.
Когда он сел в машину, чтобы ехать в Ороно, в кармане у него был складной нож.
…
Он мчался наперегонки с уходящим светом. Ливень хлестал по лобовому стеклу, почти ослепляя его на протяжении двух миль по I-95. Потом дождь кончился, оставив мир монохромным. Деревья чернели на фоне пепельного неба. Асфальт, откосы — всё чёрное, а солнце медленно истекало кровью на небесах.
За рулём Деннис размышлял, был ли грехом уход от мёртвого старика в лесу без сообщения куда-либо, даже если он боялся последствий для карьеры. Потом вспомнил, что не верит в грех. Он мог принять шагающего Энта-убийцу, но грех казался ему самой детской из фантазий. Есть только приобретение и потеря, использование возможностей или их упущение.
Деннис никогда не замечал, как длинна грунтовая дорога, пока машина не поползла по ней под нависающими деревьями, через туннель из чёрных ветвей. Две минуты до дома ощущались дольше, чем должны. Уже стемнело настолько, что пришлось включить фары, луч которых скользнул по тёмно-коричневому дому с неосвещёнными окнами. Во дворе не было других машин. Он сидел за рулём, дыша поверхностно. Потом заглушил двигатель и вышел.
Он стоял у двери, вдыхая сырой, холодный воздух. Ветер ревел в вершинах деревьев — приглушённый рёв восторга. Интересно, радуются ли деревья приходу весны? Интересно, почкование — это счастье? Он взглянул на телефон и увидел сообщение. Телефон заглушил уведомление, потому что он был за рулём.
Видела пропущенный, но говорила с мамой и не смогла ответить. Тебя нет в твоём AirBnB, и я возвращаюсь домой — так будет лучше. Правда. Всё остальное в письме. Прости, что вела себя как маньячка. Прости, что не понимала. Прости, что ТЫ понимал, но тебе было плевать, Деннис. Не звони больше. Заглушу твои уведомления. Будь
