Левиафан - Хелен-Роуз Эндрюс
Мэйнон вскинул бровь.
— Продолжай.
Я пожал плечами.
— Да собственно, больше нечего добавить. Мальчик оказался дурачком. Он ничего не знает ни о сестре, ни о прошлом их семьи.
Мэйнон хмыкнул.
— Надеюсь, ты хорошо присматриваешь за ним? Не позволяй ему покидать ферму. Уж больно много людей в округе настроены против его сестры. Я бы в первую очередь побеспокоился о безопасности мальчика.
Я согласно кивнул:
— Он не выходит со двора.
— Ах да, вот еще… — спохватился Мэйнон, роясь в ворохе бумаг на столе в поисках чистого клочка.
Отыскав небольшой листок, он быстро нацарапал на нем несколько слов и протянул мне.
— Приглашение? — спросил я, пробежав глазами записку и чувствуя легкий приступ беспокойства.
— Да. Ты знаешь Вельмута Хаксли?
— Слышал о нем. Он вроде бы из реформатов, не так ли?
— Его дед был одним из первых настоящих пуритан[30] в этой стране, сын и внук пошли по его стопам.
В записке был указан адрес, куда меня приглашали; дом находился в нескольких милях от Уорстеда. Мне было знакомо это обширное поместье, мимо которого проезжаешь всякий раз по дороге в Кингс-Линн. Я даже смутно помнил, что его хозяин проявлял большой интерес к судоходству и кораблестроению.
— Благодарю, сэр, думаю, я воспользуюсь приглашением, — сказал я, убирая записку в карман.
— Отлично. Тогда завтра вечером — визит с обедом и ночевкой. Хаксли любит принимать у себя подающих надежды молодых людей из местной знати. Но иногда не прочь провести время и со старыми остолопами вроде меня. Мы с ним давние друзья.
— Почту за честь, — еще раз поблагодарил я, заранее беспокоясь о том, что надеть на прием к такому богачу.
— Резерфорд тоже будет.
— О… — выдохнул я с гораздо меньшим энтузиазмом.
Мэйнон улыбнулся.
Итак, судья решил выступить в роли миротворца.
Позже, возвращаясь домой, я задавал себе вопрос — что заставило меня сказать неправду о Генри? Конечно, мальчика не назовешь умным, но он не был и тем жалким дурачком, каким я описал его Мэйнону. Поначалу Генри неплохо удавалось прикидываться глупым, однако события последующих дней заставили меня усомниться в достоверности разыгрываемой передо мной роли.
Когда на следующее утро после возвращения из Нориджа я объяснил Эстер, кто такой Генри и где я его нашел, сестра не скрывала своего возмущения.
«Томас, зачем ты вообще туда пошел?! — всплеснула руками Эстер. — Это же позор!»
Я же, лелея свое негодование по поводу визита Резерфорда и все еще не отказавшись от мысли разрушить их помолвку, ответил холодно и односложно:
«Не знаю. Не могу объяснить».
«Что за опрометчивый поступок, брат! Я определенно нахожусь в полнейшей растерянности!» — заявила Эстер и с ожесточением вонзила иглу в вышивку, которую держала на коленях.
Я попытался утихомирить ее, не прибегая при этом к извинениям, — мне очень не хотелось просить прощения за мой поступок, хотя в глубине души я понимал, что извиниться все же стоило бы. Но лишь нахмурился и вышел из гостиной, оставив Эстер с ее работой, и отправился во двор — искать Генри.
Как обычно, я нашел его в стойле у Бена.
Открыв дверцу, я вывел коня наружу и привязал во дворе. Он тянул ноздрями морозный воздух и подергивал шкурой. Накинув на него теплую попону, я вернулся в конюшню и опустился на солому рядом с мальчиком.
«Послушай, ты должен пойти в дом. Там есть немало работы. Ты ведь знаешь, я привез тебя сюда с условием, что ты будешь работать. А я — платить тебе за это. Помнишь наш уговор?»
Генри кивнул, но не двинулся с места.
«Разве я не могу поработать здесь?» — спросил он.
«В конюшне?»
Снова последовал кивок.
Я задумался. Затем пожал плечами:
«Ну что же, тут тоже есть чем заняться. Бен и Темперанс требуют ухода. Тебе когда-нибудь приходилось работать с лошадьми?»
«Нет, сэр. Но я могу научиться».
«Неплохая мысль, — согласился я. — Ты здесь не только для того, чтобы зарабатывать деньги, но и чтобы учиться. А для этого тебе все же придется бывать в доме, хотя бы изредка».
Когда мальчик снова молча покачал головой, я невольно вспомнил его сестру — то же упрямое молчание и та же несгибаемая воля. Я подумал — хотя, конечно, никогда бы не поступил так, — затащи я мальчишку в дом силой и избей до полусмерти за отказ подчиняться хозяину, в следующий раз найду его точно там же: в стойле у Бена, притаившегося в углу на соломе, несчастного и неподвижного, словно загнанный заяц.
«Но ты же жил в доме у Люси Беннетт и не боялся. Чем наш дом хуже?»
«Не знаю, — пискнул он несчастным голосом. — Сэр, я просто не хочу находиться там, вот и все».
Я поежился. С улицы тянуло холодом, пар от нашего дыхания смешивался с морозной дымкой.
«Да ты хоть представляешь, какой холод по ночам в конюшне?»
Генри кивнул.
«Давай сделаем так: я не могу позволить тебе ночевать в стойле, поскольку у меня нет ни малейшего желания найти утром вместо мальчика ледышку. Но я готов оставить тебя работать на конюшне с одним условием: вечером ты идешь в дом, прямиком в свою комнату, а утром, как только проснешься, возвращаешься сюда. Тут ты будешь под присмотром конюха, он научит тебя ухаживать за лошадьми. Ну как, договорились?»
Снова последовал едва заметный робкий кивок. А затем раздался тихий голос, почти шепот:
«А мужчины будут приходить к нам в гости, как у Люси?»
Мне хотелось обнять мальчишку и прижать к себе. Кто знает, чего он насмотрелся в том непристойном месте и что могли сделать с ним самим. Но я сдержался.
«Нет, — произнес я твердо. — Это не такой дом».
Казалось, Генри тщательно взвешивает услышанное. Затем он вскинул на меня глаза, заблестевшие новым любопытством:
«А что это за дом?»
Да, я снова убедился, что брат Криссы Мур отнюдь не был дурачком, как могло показаться с первого взгляда.
«Приличный, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Идем, Генри. Зайдем на кухню с заднего крыльца. Я покормлю тебя, и приступим — впереди у нас долгий рабочий день».
«Этот блеск у него в глазах, что он означал? — думал я, натягивая поводья Бена, чтобы не налететь на появившуюся из-за поворота повозку. — Возможно, я недооценил Генри и он гораздо больше похож на свою сестру,
