Хозяин Чураево. Исчезнувшие в снегах - Елена Владимировна Ляпина

– Успокойтесь и постарайтесь вспомнить. – Максим бросил дежурную фразу.

– Я… я не помню…

Вдруг раздался стук в дверь и, не дождавшись ответа, в открывающийся проем просунулась стриженная голова оперуполномоченного Антона Филенко.

– Максим Романович, заняты? – спросил Филенко, загадочно посматривая на красивую посетительницу.

– Ещё раз так вломишься, отправлю одного в цыганский притон, – цыкнул на него Максим.

– Чур меня, чур, – открестился Филенко, поспешно скрываясь за дверью.

– Точно! – вдруг вскричала Арина. – Вспомнила! Чураево!

– Что? – Максиму показалось, что он ослышался. А потом что-то такое знакомое шевельнулось в его памяти.

– Чураево! – повторила Арина, глядя ему прямо в глаза. – Ростик мне написал, что они прибыли в Чураево!

– Но вы же сказали, что начинается на «Чус…», – не понял Максим.

– Да, он дома говорил про «Чус…», но в СМС точно было написано – Чураево, – твердо ответила Арина. – Не знаю, почему так, но то, что Чураево – я теперь не сомневаюсь.

Максим нахмурился, это Чураево определенно что-то ему напомнило, но что? И вдруг ни с того ни с сего Максим почувствовал фантомную боль справа, будто бы его в этот миг ударили чем-то острым, и он сморщился, непроизвольно схватившись рукой за правый висок…

28 января 2014г.

д. Чураево

Было уже почти четыре утра нового дня, когда Андрей на своей «бэхе» въехал в заметенную деревушку. От былого, что помнил Андрей, мало что осталось. Пустые заброшенные избушки кое-где и вовсе сгнили, покосились, раскатились по бревнышку.

Свой дом он нашел сразу. Как только свет фар выхватил знакомый фасад из темноты, так на Андрея тут же нахлынули воспоминания. Он остановил свою «бэху» на обочине и вышел из машины. Андрей тяжело вздохнул, смотря на родную обитель, которую не видел больше двадцати лет: фундамент треснул, и изба покосилась, штакетник в палисаднике плясал, ворота накренились и вот-вот рухнут, и хоть на окнах до сих пор висели тюлевые занавески, было понятно, что дом давно уже не видел хозяина. Да и откуда ему взяться? Мать умерла, а отца Андрей никогда не знал.

Он скользнул взглядом по сильно заметенной крыше, только оголовок печной трубы торчал из снега, и детские воспоминания в нем вспыхнули с новой силой. Андрей ощутил запах печки и дыма, аромат только что вытащенного пирога, услышал голос матери…

Вдруг позади него кто-то громко постучал по стеклу. Андрей резко обернулся. В окне дома напротив маячил чей-то силуэт. Андрей сделал шаг, и фигура исчезла, колыхнулись темные шторы. Соседский дом выглядел намного ухоженнее, чем его собственный: на подоконниках стояла красная герань, из трубы валил дым, а подход к воротам был хорошо расчищен. Андрей помнил, что когда-то в нем жила одна старушка, Олефтина Катифовна, которая иногда забирала его мелкого к себе с ночевкой, когда его мама работала в ночную смену. Андрей тяжело вздохнул. Когда он убегал из деревни в большой город, бабе Оле уже тогда было девяносто три года. Сейчас, конечно же, её давно нет в живых, и теперь тут обитает кто-то из её родственников.

Скрипнула калитка, и в открывшемся проеме появилась сама Олефтина, сухая и строгая, белая пуховая шаль укрывала её седую голову. В ночной мгле Олефтина походила на привидение, если бы не прилипший снег к валенкам, Андрей подумал бы, что видит призрак.

– Ну, здравствуй, Андрей, – сказала она.

– Вы дочь Олефтины Катифовны? – на всякий случай уточнил он.

– Я и есть Олефтина, – ответила старушка, посмотрев на него ясными голубыми глазами.

Тот же сдержанный строгий взгляд, от которого у Андрея поползли мурашки по спине – это была она, никаких сомнений. Он судорожно сглотнул. Он уехал двадцать два года назад, значит, сейчас бабе Оле должно было быть сто пятнадцать лет. Нет, всякое бывает, люди переживают столетний рубеж, но… чтобы настолько? Он вновь судорожно сглотнул.

– Я знала, что ты сегодня приедешь. Не за чем тебе мерзнуть в твоем старом доме, сегодня заночуешь у меня, – пригласила она.

– Хорошо, – согласился он. – Только вещи заберу.

Андрей пошел обратно к машине, чтобы вытащить чемоданы. Не хотелось так оставлять деньги. Закрывая «бэху», Андрей подумал, что вроде бы Олефтина ещё в своем уме, но его насторожила фраза: «Я знала, что ты сегодня приедешь». Вот откуда она могла это знать? Если сам Андрей ещё несколько часов назад не знал, что приедет сюда.

Андрей обернулся, бабы Оли уже не было, но калитка в воротах ещё оставалась приветливо распахнутой, приглашая его внутрь. Андрей подумал было, что это ему вообще всё сейчас померещилось, но следы на снегу указывали обратное. Андрей вздохнул и потащил чемоданы с пакетами в дом к бабе Оле. Снова повалил снег.

Пройдя сени, он толкнул входную дверь и оказался в горнице. Всё было точно так же, как он помнил, будучи подростком. Тот же диван, над ним висят старые пожелтевшие портретные фотографии в картонных рамках, ближе к окнам стоит полированный стол и вокруг него старомодные венские стулья. Только клеенка на столе теперь была уже другая, не серая вытертая, где он самолично однажды нечаянно прорезал дыру, а новая яркая голубая. Пахло вкусно: пирожками и пельменями.

– Умывайся, проходи, садись. Сейчас я тебя накормлю. Проголодался поди с дороги-то? – донесся за деревянной перегородкой голос бабы Оли. Она хлопотала в маленькой тесной кухоньке.

– У меня с собой есть еда, – ответил он, боясь обременить старушку.

– С покупной провизией ты завтра разберешься, оставь в сенцах, а сейчас поешь горяченького, – отозвалась баба Оля.

Андрей с детства привык с ней не спорить, он послушно вынес пакеты в холодные сени, затем вернулся в дом, разделся, умылся, вытащил из чемодана контейнер с Мариниными котлетами и прошел к столу.

Баба Оля поднесла ему полную тарелку горячих самолепных пельменей. А ещё деревенскую сметану, хрустящую капустку, маринованных опят и соленных рыжиков. На блюде красовались румяные пирожки, как говорится, с пылу-жару. Андрей облизнулся при виде простой домашней еды из детства. Давно он так не ел, питался в основном полуфабрикатами.

Андрей жадно принялся уплетать не то поздний ужин, не то ранний завтрак, а баба Оля присела подле него, облокотилась о стол, подперла кулаком щеку и стала внимательно разглядывать его.

– Как ты вырос, возмужал, – произнесла она.

Андрей лишь пожал плечами.

– Так больше двадцати лет прошло, как я уехал, –