Левиафан - Эндрюс Хелен-Роуз

Возле здания суда я заметил свободную коновязь. Надежно привязав Темперанс, я накинул цепь на колесо повозки, а другой конец пропустил через металлическое кольцо на коновязи и тоже закрепил, не обращая внимания на протесты какого-то толстяка торговца, пытавшегося втиснуться со своим навьюченным тюками мулом. Возясь с лошадью, я не мог не заметить узкие зарешеченные окна в той части здания, где располагалась тюрьма. Мрачное напоминание о судьбе тех, кто оказался внутри, тем, кто остался снаружи: вот что ожидает любого, кто осмелится нарушить устои общества!

Эстер тем временем оглядела свое платье, изрядно помявшееся в дороге, и попыталась разгладить юбку. Я хотел было сказать, что ей нет нужды прихорашиваться, чтобы произвести впечатление на судью, но затем подумал — почему бы моей сестре не выглядеть так, как и должна выглядеть благочестивая девушка из добропорядочной семьи. Протянув руку, я убрал со щеки Эстер выбившуюся прядку волос и осторожно коснулся ее подбородка, как часто делал, когда она была малышкой.

— Не волнуйся, все в порядке, — подбодрил я сестренку. — Единственное, что от тебя потребуется, — рассказать им правду.

Эстер кивнула и робко улыбнулась.

В приемной суда собрались ничем не примечательные люди, живущие законом и закон нарушившие: два адвоката с непроницаемо-холодными лицами, одетые в черные мантии; писарь — востроглазый и верткий, как кусок шпагата; трое скованных наручниками мужчин — один с откровенно скучающим видом ковырял в носу, второй бормотал молитвы, закатив глаза в потолок, третий поводил по сторонам мутными взглядом пьяницы. В углу примостились две пухлые кумушки, погруженные в нескончаемые сплетни. При нашем появлении обе дружно обернулись и с любопытством уставились на меня и мою миниатюрную спутницу.

Был здесь и еще один человек. Джон Резерфорд пришел раньше назначенного времени, подозреваю, он направился сюда прямиком с фермы. На этот раз охотник за ведьмами не стал тратить время на любезности.

— Пойдемте в кабинет к мистеру Мэйнону, нам следует как можно скорее взяться за дело. — Затем, словно внезапно вспомнил о манерах, слегка поклонился Эстер: — Мисс Тредуотер.

— Мэйнон ждет нас? — спросил я.

— Да-да, по моей просьбе он перенес несколько важных встреч специально, чтобы увидеться с вами, — изрек Резерфорд своим привычно-напыщенным тоном.

Я поразился: неужели ему так легко удалось заставить судью изменить планы, и все ради нашего дела?

— Ну что же, пойдем.

Но не успел я договорить, как в торце комнаты открылась дверь и на пороге появился высокий седой мужчина в дорогом шерстяном плаще и кожаных сапогах для верховой езды.

Он с теплой улыбкой шагнул нам навстречу:

— Томас, мальчик мой, рад тебя видеть!

Я подался вперед, чтобы пожать протянутую руку судьи. Моя рука оказалась стиснута в его теплых ладонях. Столь дружественного приема я никак не ожидал. Последний раз мы виделись с Кристофером Мэйноном несколько лет назад. Но, похоже, он был из тех полных сил счастливчиков, которые с годами почти не меняются: обладатель крепкого от природы здоровья и аскетичного нрава, не позволявшего ему погрузиться в обжорство и пьянство, как это часто случается с состоятельными людьми, судья по-прежнему выглядел подтянутым и бодрым. Ростом он был на полголовы выше меня и Резерфорда. Эстер рядом с ним и вовсе казалась не больше куклы.

— И я рад видеть вас, сэр, — откликнулся я.

Это была абсолютная правда. Утешительно встретить кого-то из довоенного прошлого, к тому же доброго друга моего отца. Казалось, рядом со мной появился тот, кто сможет взять ответственность на себя и снять свалившуюся на мои плечи тяжелую ношу. И одновременно в глубине души я понимал, что это вздор, мальчишеские фантазии, когда принимаешь желаемое за действительное, и все же не мог отделаться от этого ощущения.

— Я слышал о болезни вашего отца, узнал сегодня утром. — На лице у Мэйнона появилось искреннее сочувствие. — Мне очень жаль. Мы с Ричардом старые друзья.

— Благодарю, сэр, — отозвался я. — Мы надеемся найти врача здесь, в городе, а также… мы постараемся помочь в расследовании дела.

— О, что касается врача, об этом не беспокойся, мой мальчик. Отправлю к вам в Уорстед моего личного лекаря. Я его уже вызвал. Обещаю, для вашего отца будет сделано все возможное.

Мне хотелось упасть перед ним на колени и благодарить, но это выглядело бы слишком по-детски, поэтому я ограничился поклоном.

— Еще раз спасибо вам, сэр. Я безмерно признателен за вашу заботу. Мы признательны, — поправился я, кивая в сторону Эстер, которая была готова вот-вот расплакаться: нижняя губа у нее дрожала, а глаза блестели от слез.

— Пустое, не о чем говорить, мой мальчик, — бросил Мэйнон, проявивший непринужденную щедрость человека с туго набитым кошельком. Он перевел взгляд на Эстер. — Так, значит, перед нами молодая хозяйка дома Тредуотеров? — Его тон, до сих пор напоминавший тон доброго дядюшки, который после долгого отсутствия встретился со своими подросшими племянниками, стал жестче.

От меня не укрылось холодное выражение, промелькнувшее в его глазах, когда он рассматривал Эстер. Я предположил, что судья Мэйнон пытается определить, нет ли у юной особы склонности к истерии или, возможно, она просто жульничает.

— Это моя сестра Эстер, — представил я.

— Да-да, конечно. И вы, мисс Тредуотер, готовы дать показания? — Густые брови Мэйнона сошлись на переносице.

— Готова, сэр, — пролепетала сестра.

Писк мыши и то прозвучал бы громче.

— В таком случае пройдемте в мой кабинет. Нам подадут закуски, и вы расскажете все, что вам известно.

Глава 6

Кабинет судьи на втором этаже, просторный и светлый, был хорошо обставлен. На стенах висели портреты людей, в чьих чертах угадывалось нечто общее, — прадеды и дяди Кристофера Мэйнона, одетые в костюмы своей эпохи и причесанные по моде своего времени, но у всех был одинаково высокий лоб и большой крючковатый нос, такой же, как у самого Мэйнона. Кроме портретов имелись и другие картины — несколько пейзажей и обрамленные в рамку большие географические карты.

Пока судья, усадив нас с Эстер на мягкие стулья, разливал по бокалам мальвазию[11], я с интересом рассматривал портулан[12] — прекрасно выполненную карту Средиземного и Черного морей. Художник нанес на холст множество мелких деталей, но по мере продвижения на север, к ледяным просторам малоизученного побережья Скандинавии, карта становилась все более схематичной.

Резерфорд чувствовал себя в кабинете у судьи непринужденно. Устроившись на стуле рядом с Эстер, он принял от Мэйнона наполненный вином бокал и предложил его Эстер. Сестра отказалась, едва слышно пробормотав слова благодарности.

— Мы ждем моего секретаря, — сообщил Мэйнон, взглянув на изящные латунные часы, стоявшие на каминной полке. — Мистер Резерфорд, не могли бы вы узнать, почему он задерживается.

Резерфорд поставил бокал на край стола, поднялся и вышел из комнаты.

Мэйнон изучал лежавшие перед ним бумаги, я молча потягивал вино, а сестра, заметно волнуясь, перебирала складки на юбке. Вскоре судья поднял глаза и ласково посмотрел на Эстер.

— Я был знаком с вашей матушкой, моя дорогая. Она была доброй женщиной и необычайно красивой. У вас светлые волосы, а у вашей мамы они были намного темнее. Пожалуй, Томас гораздо больше похож на нее. Но, вне зависимости от внешности, как говорится, дочь — это всегда копия матери.

— Благодарю, сэр, — сестра, которой нечасто доводилось слышать комплименты, залилась краской.

— Скоро мистер Резерфорд и секретарь вернутся, и мы начнем, — добавил Мэйнон, попытавшись смягчить произведенное на Эстер впечатление. — Вы знаете, каков порядок дачи показаний подобных тем, что вы намерены сделать?

Сестра отрицательно качнула головой.