Винделор - Роберт Д. Митрин
Запах кофе становился всё гуще, смешиваясь с тяжёлым воздухом. В углу кто-то тихо кашлянул, а официант бесшумно скользнул между столами, не обращая внимания на тишину, давившую на всё вокруг.
— Эти люди, — продолжал Саймон, — бродят по руинам старых городов, где когда-то кипела жизнь, а теперь остались лишь развалины. Они находят библиотеки, бункеры, вскрывают заброшенные архивы, чтобы собрать утерянные знания. Всё это они изучают и передают новым поколениям. Они учат детей, что важно не то, что ты имеешь, а как ты относишься к миру и людям. Знаешь, как они говорят? «Знания — это не вещи, это свет, который мы передаём друг другу».
Винделор внимательно слушал, его мысли смешивались с тоскливыми мелодиями проигрывателя, который, казалось, играл одну и ту же песню целую вечность. В воздухе чувствовалась тяжесть, словно ресторан был заключён в пузырь, отрезанный от мира. Официант снова прошёл мимо, его шаги сливались с унынием, создавая ощущение, что всё здесь давно потеряло смысл.
— А на побережье Чёрного моря, — продолжил Саймон, — есть одно такое поселение. Они построили общину на руинах старых зданий, там, где раньше были курорты. Представь: эти люди, не имея ничего, создали дом на песке, среди разрушенных строений. Это место похоже на заброшенный мир, но оно полно жизни. Они живут в гармонии с природой, учат детей ловить рыбу, ухаживать за землёй, растить растения. Они говорят, что среди руин можно найти истинный мир — мир, где ты связан с природой, с океаном, с ветрами, несущими старые истории.
В ресторане стало тише. Звук проигрывателя угасал, музыка сливалась с тишиной. Официант, словно призрак, убрал чашки со стола. Винделор посмотрел на него, заметив, как тот двигается без интереса, будто его присутствие здесь не имеет значения. Винделор почувствовал, как его тело отягощает эта атмосфера, словно он сам стал частью этого ресторана, частью забытого мира.
— Знаешь, — сказал Саймон, перехватив его взгляд, — это странное место, но оно напоминает мне поселения фанатиков. Когда-то здесь было полно историй, разговоров, смеха. А теперь… посмотри вокруг. Всё утратило смысл. Как тот город, о котором я рассказывал. Люди бегают по своим делам, а мы здесь, наблюдаем, как они пытаются понять, что действительно важно.
Саймон задумался, глядя в угол зала, где воздух был особенно тяжёлым, а свет тускло отражался от грязных окон. Ресторан был как маленький мир, затмённый своим прошлым. Пахло запустением и воспоминаниями, будто это место — забытый остров, ждущий, чтобы кто-то вдохнул в него жизнь.
Винделор слушал с лёгким недоумением. Он не понимал, почему Саймон, так увлечённо рассказывающий о фанатиках, не отправился к ним, если всё так захватывающе. Взяв глоток вина, он отставил бокал и заговорил, глядя собеседнику в глаза.
— Почему ты не поедешь туда, если там так интересно? — спросил Винделор. — Столько историй, столько возможностей узнать новое. Это ведь должно быть захватывающе, разве нет? Почему ты остаёшься здесь, в этом… месте?
Саймон тяжело вздохнул, его взгляд потускнел. Он потянулся к чашке кофе, но не стал пить, а долго смотрел на её тёмную поверхность, словно искал в ней ответы. Ресторан казался ему символом всего, что он потерял. Запах затхлого воздуха и старых скатертей становился удушливым, а крики чаек за окном усиливали ощущение отрешённости. Проигрыватель снова затрещал, его дребезжащие ноты не могли оживить это место.
— Я уже не молод, — наконец сказал Саймон, его голос звучал устало, с оттенком апатии. — И я перестал верить в детские сказки. Когда-то я думал, что эти идеалы дадут мне что-то ценное. Но знаешь, что я понял? Время не стоит на месте. Мир меняется, а ты остаёшься там, где был. Может, среди фанатиков и есть смысл, но я слишком много потерял, чтобы верить в эту утопию.
Тишина в ресторане стала почти осязаемой, словно мир замер, ожидая решений, которые, возможно, никогда не будут приняты. Официант прошёл мимо, его шаги не издавали звука, будто он был лишь тенью. Винделор заметил, как его фигура сливается с темнотой, а атмосфера ресторана всё больше угнетала.
— Знаешь, — продолжил Саймон, — сестра моей жены когда-то ушла к фанатикам. Она верила, что их жизнь — ответ на все вопросы. Сначала была счастлива, рассказывала, как они живут в гармонии, как чувствуют себя частью чего-то большого. Но однажды, через несколько лет, она вернулась. Хотела забрать мою жену с собой. Её глаза были другими. Она говорила о любви, о счастье, о каком-то свете, который они нашли. Но это было странно, Винделор. Она вела себя, словно одержимая, повторяла одни и те же фразы… О какой-то истине, которую все остальные не видят. А потом ушла обратно. Вернулась к ним.
Саймон вздохнул, его лицо потемнело, глаза стали ещё более усталыми. Ресторан будто замер, а внешний мир остался где-то далеко. Свет от уличных фонарей, отражённый от грязных окон, казался холодным. Пыльные скатерти, смятые и небрежно сложенные, усиливали ощущение заброшенности. Часы на стене тикали медленно, их стрелки едва двигались.
— Но вот что странно, — продолжил Саймон, — она оставила записки, где говорилось, что они рады всем, кто к ним приходит. Что не отвергают людей, ждут каждого, кто готов принять их мировоззрение. И знаешь, где она сейчас? Она всё ещё там. И каждый раз, когда я думаю о ней, мне кажется, что она больше не та, кем была. Она утратила себя.
Винделор молчал, чувствуя, как слова Саймона проникли в его сознание. Его взгляд скользнул по ресторану. Всё здесь казалось мёртвым, застывшим в ожидании. Выцветшие фотографии на стенах, старые деревянные стулья, покрытые пылью, — всё забыло, что такое радость.
— Может, я и ошибаюсь, — тихо сказал Саймон, — но я уже не чувствую в себе сил искать что-то новое. Я слишком долго был частью этого мира, чтобы уйти в другой, где всё так непредсказуемо.
Он взглянул на часы. Время здесь будто не имело значения.
— Что-то подсказывает мне, что я
