Лунная радуга: По черному следу. Мягкие зеркала - Сергей Иванович Павлов
Явно надеялся встретить здесь кибер-разведчика с клеймом на панцире: «Принадлежность рейдера „Леопард“». Ну-ну…
Чтоб выходящий воздух не откладывал лед в клапанах, он сразу открыл гермолюк. Взрывная декомпрессия так рванула вздутием гибкие сочленения скафандра, что взбрыкнули все четыре конечности. Мстислав улетучился вместе с воздухом; в кабине сгустилась морозная дымка и тут же осыпалась снежной пудрой.
И вот наконец он увидел в натуре знаменитый «кенгуру» лунных десантников: Мстислав наклонно взмыл вперед и кверху и ловко, быстро приоберонился перед носом паукообразного автомата. При очень слабой силе здешнего тяготения целенаправленную стремительность и точность прыжка могла обеспечить лишь встроенная в скафандр ПТУ (прыжково-тормозная установка). Десантнику мало уметь пилотировать катер – надо еще быть пилотом собственного скафандра!
Серебристо-голубой «Витязь» с ярко-синими катафотами, синими и пурпурными огоньками на удлиненном к затылку гермошлеме, плечах, локтях, коленях смотрелся возле беспорядочного нагромождения крупных глыб необычайно эффектно. И даже грозно. Как боевая машина инопланетян. Или, по крайней мере, как тяжело вооруженный спэйссоулджер – солдат какой-нибудь бессмысленно агрессивной центральногалактической цивилизации, придуманной на телевидении (ироническая аббревиатура: БАЦ). Солдат БАЦ мирно склонился над автоматом-разведчиком и дал ему понюхать выдвинутый из рукава блестящий стержень. Кибер обнюхал предложенный предмет, в восторге подпрыгнул на месте, жизнерадостно помигал разноцветными огоньками и гордо загарцевал на тонких ножках куда-то по своим разведывательным делам – так, во всяком случае, это выглядело со стороны. Бакулин вернулся в кабину, пробормотал:
– Гермолюк можно не закрывать, – пристегнул защелку к бедру. – Принадлежность рейдера «Лунная радуга»…
– Без атмосферы неуютно, – попробовал он возразить командиру (пилоты-рейсовики не любят работать в разгерметизированных помещениях).
– Атмосфера?.. – В голосе Бакулина зазвучали веселые нотки. – Нет! Теперь уже до самой «Лунной радуги» ты носа из-под стекла не высунешь!
– Орбита вновь приветствует экипаж «Казаранга», – вклинился голос Элдера. – Что у вас происходит?
– Бунт на борту, – ответил Бакулин, смеясь. Коротко доложил о результатах разведки, о выходе на поверхность. Добавил: – Пилоту неуютно без общего контура герметизации. Требует атмосферу.
– Меф, – позвал Юс, – на кой черт тебе понадобилось нюхать аммиак?!
– О чем ты? – удивился он. – Какой аммиак?
– Который Мстислав притащил на геккорингах своих башмаков. Там кругом полно замерзшего аммиака. Растает – без специальной дезодорации кабины не продохнешь от зловония!
– Ладно, Юс, он все уже понял, – сказал Мстислав. – Нам как, осматривать этот район до конца? По-моему, бесполезно.
– А ты чего бы хотел?
– Получить разрешение на свободный поиск.
– Нет. И Асеев против. Бесспорно, Кратер интересен во всех отношениях, но ведь «Леопард» туда не садился. Или ты считаешь Эллингхаузера идиотом?
– Я считаю его гением. Так гениально исчезнуть…
– Это – Внеземелье, Мстислав. Вдобавок – Дальнее.
– Вот именно. А вы, гении поиска, не хотите нам дать каких-нибудь десять – двенадцать часов на обследование Кратера.
– Когда заложим фугас, по сейсмограмме Ледовой Плеши узнаем о Кратере больше, чем дал бы ваш рискованный спуск в преисподнюю. Вы свое дело сделали.
– Да, «проверено, мин нет».
– Вот за это спасибо. А искать, где подорвался рейдер, придется, видимо, в других уголках системы Урана… В общем, короче: разрешаю вам дойти до Кратера. Для видеозаписи. Но соваться в кальдеру не разрешаю. Ждите нас в южной зоне района А. К началу десанта орбитальный мост связи будет уже задействован, и перед посадкой «Циклона» мы вас окликнем. Салют!
– Салют. Меф, сделай ослику доворот по курсу.
– Как пойдем? Ступоходами или на флаинг-моторах?
– Ступоходами. Время есть. Может, встретим по дороге что-нибудь интересное…
По дороге их сопровождало неиссякаемое разнообразие форм монументальных украшений надпанцирных наледей, но вряд ли Мстислав относил к понятию «интересное» именно это.
Ближе к воронке Кратера – меньше хаотических нагромождений крупных глыб, больше наледей и участков, усыпанных щебнеобразным крошевом; «Казарангу» стало легче передвигаться. Казалось, драккар давно идет под уклон. Однако истинный уклон, когда он действительно начался, не преминул заявить о себе резким снижением освещенности льда, сгущением теней и наконец их полным слиянием с разлившимся до самого горизонта морем тьмы. Судя по автокарте, до обрыва в кальдеру оставалось более километра, но машину пришлось остановить. Дальше идти можно было бы только с включенными фарами.
Освещенный солнцем, точно прожектором, противоположный склон Кратера выглядел как золоченая полоска далекой песчаной косы, приподнятой над гладью ночного моря, в мертвых водах которого не отражалось ничего… Ну абсолютно ничего не отражалось на неподвижной этой аспидно-черной поверхности – ни звезд, ни позолоты несуществующих дюн иллюзорной косы. Далеко вправо и далеко влево линия береговой кромки необыкновенно контрастно была обозначена цепочкой озаренных прожектором-солнцем верхушек ледяных куполов, ровно подрезанных снизу уровнем черной воды. Эффектно смотрелись фантасмагорические фигуры заледенелых фонтанов на материке, еще эффектнее – вдоль берега; но совершенно ошеломительно выглядели все эти белоснежные или полупрозрачные, как подсвеченное стекло, «столбы», «колонны», «арфы», «эстакады», «сосульки наоборот», «букеты», «раковины» и «грибы» в непроницаемо-темных просторах мертвого моря. Как обындевелые полузатопленные фрагменты руин искусственных сооружений. Или как полуобнаженные во время отлива фрагменты колоссальных скелетов вымерших сверхдинозавров. И надо было сделать над собой усилие, чтобы освободиться от гипнотической власти грандиозного миража и вместо мертвого ночного моря увидеть, вернее, почувствовать затемненную до полной невидимости пустоту планетарного провала.
Застигнутые врасплох живописными чарами Оберона, разведчики оцепенело всматривались в декорированную светлыми колоссами тьму. Первым очнулся Бакулин. Тихо спросил:
– Ближе нельзя?
– Можно. С фарами. А надо ли?..
Минуту молчали.
– Да, – подумал вслух Бакулин, – не надо… Могут быть осыпи.
– Мстислав, как думаешь… с какой стати возникла здесь эта веселенькая пропастишка?
– Кратер? Бери шире. Спроси, с какой стати возникла здесь Ледовая Плешь?
– На этот вопрос пока ни один селенолог не знает ответа.
– Что верно, то верно. Когда они там подсчитали, сколько энергии надо, чтобы содрать с Оберона и утащить куда-то к чертовой бабушке сегмент ледяного панциря величиной с Ледовую Плешь, руками развели.
– Это мог быть взрыв упавшего астероида.
– Взрывом такой мощности Оберон развалило бы на куски.
– Ну… не один взрыв – несколько.
– В любом случае поверхность планетоида за пределами Ледовой Плеши была бы завалена горами обломков. Куда подевался обломочный материал? Куда вообще подевались содранные с Оберона миллиарды тонн грязного льда?
– Н-да…
– Меф, у нас из-под носа, можно сказать, кусок луны украли. Событие серьезное. Даже в масштабах Солнечной системы. А мы с уважением смотрим в какую-то яму.
– В какую-то! Тридцать километров в диаметре, глубина – без малого десять.
– Все равно, Меф, по сравнению с Ледовой Плешью даже пропасть такого масштаба – жалкая яма.
– Тогда почему тебя тянет к этому Кратеру? – удивился он.
– Потому что здесь нет другого.
В иное время он принял бы ответ
