Сборник повестей и рассказов - Андрей Люмнов
— Ученый соглашается тогда, когда ему предлагают невозможное, — ответил Арсений, глядя на неё. — А мы везем ему именно такую возможность.
В понедельник после обеда к гостинице подъехал тот же Аурус. Шофер, всё тот же невозмутимый профессионал, открыл дверь. Они снова сели рядом, и их руки, словно сами собой, соединились. Они ехали, держась за руки, и это молчаливое единство было красноречивее любых слов.
— Арсений Васильевич, как вы думаете, он согласится? — спросила Мария, глядя на убегающие за окном пейзажи Подмосковья, золотые от полуденного солнца.
— Ученый соглашается тогда, когда ему предлагают невозможное, — ответил Арсений, глядя на неё. — А мы везем ему именно такую возможность.
Обсерватория находилась не в самом Звенигороде, а в селе по соседству, на самой окраине, возле леса.
— Как тут красиво… — тихо сказала Мария, глядя на густую зелень, напоенную летним зноем. — Вы уверены, что он отсюда захочет уехать в мегаполис?
— Скорее да, чем нет, — Арсений сжал её руку чуть сильнее. — Ведь я зову его не в мегаполис. Я зову его работать над делом всей его жизни. Настоящий учёный ради такого хоть на Северный полюс переедет.
Машина замедлила ход, подъезжая к зданию с куполом. Воздух здесь был густым и сладким. Стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков. Именно здесь, в этой почти монашеской изоляции, доживал свои дни человек, когда-то перевернувший мир Арсения.
— Мария, я пойду один, а вы можете посидеть в машине или погулять по лесу. Только далеко не заходите, чтобы не отряжать за вами поисковый отряд. — рассмеялся он.
Мария недолго постояла у машины, пока он не вошёл в здание. Сделав несколько шагов по грунтовой тропинке, она поняла, что на каблуках далеко не уйдёт. Вернувшись к машине, она сняла туфли и бросила их в салон. Первые шаги босиком по тёплой земле были робкими, но с каждым мгновением она чувствовала себя всё увереннее. И вдруг заметила у тропки первую ягоду. Нагнувшись, её пальцы, привыкшие к клавишам и документам, осторожно сорвали с тонкого стебелька алую каплю земляники. Земляники было много. Она уже наелась, а ягоды нескончаемым ковром лежали вокруг.
Она бегом вернулась к машине, схватила свою сумку, на мгновение задумалась, глядя внутрь, затем достала косметичку. Быстро высыпав содержимое косметички прямо в сумку и быстрым шагом поспешила вернуться на поляну, уже представляя, как наполнит блестящий футляр душистыми ягодами.
— Мария! Мария, вы где? — сквозь щебет птиц донёсся из-за деревьев голос Арсения.
Она вернулась к машине. Рядом с Арсением стоял старик. Высокий, сухопарый, в выцветшей рубахе и потёртых брюках.
— Мария, познакомьтесь, это профессор Светлов, Иван Ильич, — голос Арсения звучал торжественно и чуть взволнованно. — Профессор, это моя помощница Мария…
— Мария. Без отчества. Просто Мария, — чётко произнесла она, чувствуя, как затвердевает её взгляд и выпрямляется спина.
— Просто Мария. Рад знакомству, — профессор чуть кивнул.
— Прошу всех в машину.
Арсений открыл переднюю дверь для профессора, сам сел на заднее сиденье рядом с Марией. Дверца захлопнулась, и в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гулом двигателя. Маша спешно надела туфли и сунула косметичку в сумку, щелчок замка прозвучал как переключение тумблера с одного жизненного этапа и начало другого. Она снова переключилась в свой официальный вид. Вот ещё пять минут назад она была босой девочкой Машей, которая собирает землянику в лесу. А теперь она снова Мария — в туфлях на каблуках и с официальной интонацией. Разница была оглушительной. Она украдкой взглянула на Арсения. Он смотрел вперёд, на затылок профессора, и в его позе читалась сосредоточенность. Их общий секрет теперь был надёжно спрятан под слоем безупречного профессионализма, но его тепло всё ещё согревало её изнутри, как маленькое солнце, которое никто, кроме них, не видел.
— Профессор, прошу, вот ваш номер. Мы в номере по соседству, если у вас возникнут вопросы.
— Вы живёте в одном номере? — удивился тот, и в его глазах мелькнул неподдельный интерес, будто он обнаружил неожиданную переменную в уравнении.
— Да, нам так удобнее, — ровным, деловым тоном ответил Арсений, принимая его взгляд.
— Понимаю, — многозначительно ответил профессор, и уголки его губ дрогнули в чём-то, отдалённо напоминающем улыбку. — Совместная работа над проектом требует постоянной синергии. Очень разумно.
Он взял ключ-карту, кивнул им обоим и удалился в свой номер. Дверь закрылась с тихим щелчком.
Арсений обернулся к Марии. На её щеках играл лёгкий румянец, но губы были сжаты, чтобы не выдать смешка.
— Ну что, коллега, — сказал он, опуская официальный тон и проводя рукой по её спине, — пройдёмте в наш кабинет?
Она рассмеялась, толкнув его плечом.
— Это ужасно! Он же всё понял!
— А мы что, скрывали? — он открыл дверь их номера. — Пусть понимает. Науке нужны гении, а гениям чуждо осуждение.
В номере она хвасталась ему земляникой, он ел ягоды из её рук, весь перепачкался и она стирала следы ягод с его лица своими губами.
Через два часа он постучал в дверь соседнего номера.
— Профессор, предлагаю поехать за покупками, нужно купить вам одежду и всё, что пожелаете. А потом пойдём на ужин.
— Одежду? — переспросил он, как будто услышал о необходимости приобрести личный спутник. — Чем плоха моя?
— Иван Ильич, — мягко, но настойчиво сказал Арсений, — вы теперь часть солидного проекта, лицо официальное. Внешний вид — это не просто формальность. Это обложка, по которой вас будут оценивать инвесторы и от этой обложки будет зависеть захотят ли они вообще с вами обсуждать проекты.
— Гм, — профессор с неодобрением посмотрел на свои потрёпанные рукава. — Язык тлена и суеты. Ну что ж, обложка, так обложка. Внутри я всё равно останусь тем же.
— Ваши уравнения были гениальны, — не отступал Волков. — И сейчас мы дадим им самый громкий голос. А для этого нужна подходящая оправа. Хотя бы один приличный костюм. Обещаю, что свою обложку вы выберете сами.
— Ну если сам то… — он тяжело вздохнул и поднялся. — я категорически
