Ледяное сердце - Людмила Семенова
— Господи, да в каком же мире мы живем, что люди не могут надеяться на помощь из-за страха, что кто-то там что-то подумает! — вздохнул Илья.
— В обычном, Элиас! Знаешь, какой-то умный человек сказал: сначала мы беспокоимся, что о нас подумают, потом решаем на это наплевать, но только став по-настоящему взрослыми, сознаем, что никто о нас и не думает. Увы, для многих эта нормальная истина так и не открывается.
— А близкие у этих ребят остались?
— К сожалению, нет, да и тогда были только одинокие матери — тоже стандартная картина, особенно для тех лет. Думаю, Хафиза и это брала в расчет, когда их приглашала.
— Значит?.. — задумчиво произнес Илья.
— Значит, эта правда нужна не людям, не обществу, а духам Туонелы. Ифрит украл то, что принадлежало им, не дал упокоить эти души должным образом. Демонам позволяется умерщвлять людей только ради спасения другой жизни, в других случаях они нарушают баланс мироздания, и тогда проводники обязаны наказать виновных и дать жертвам успокоение. Возможно, это и есть условие избавления от заклятья.
— Вот что! — промолвил Илья и обхватил голову руками. — Неужели у нас действительно появился шанс? Вы научите меня, как упокоить души?
— В этот раз я сам с тобой пойду: слишком уж напряженное предприятие, — твердо сказал Антти. — Я еще не настолько слаб, чтобы дома отсиживаться в такой исторический момент. Но стоит дождаться праздников, тем более что ведьма решила взять передышку на это время. Нам она тоже необходима, а для города пять дней ничего не спасут.
— В Новый год совсем нельзя колдовать?
— Слишком высок риск заблудиться в междумирье. Знаешь поверье, мол, как встретишь год, так и проведешь? Так вот на самом деле безвременье — очень опасная штука, и не только для колдунов. Впрочем, тебя-то осторожности учить не надо.
— Что же, я и сам не прочь отдохнуть. А ведь завтра у нас Рождество, Антти! — припомнил Илья. — Я давно хотел спросить, что вы делаете в это время с тех пор, как стали знаться с духами?
— Рождество я провожу тихо: выпиваю немного подогретого вина, читаю памятные руны для матери, заклинаю о здоровье племянников, оставшихся в Суоми, — задумчиво сказал старик. — Ребята меня не трогают, знают, что это мой день памяти о далеком прошлом, когда мать еще жила с нами. В Сочельник она с утра готовила рисовую кашу на домашнем молоке, с ягодами и миндалем — мол, кому орех попадется, тот и будет счастлив весь год. Мы, дети, в это верили, как и в то, что у Йолупукки кудрявая белая борода, красный кафтан, золотые очки и доброе сердце. А потом, без матери, отец прекратил всякое баловство и только напоминал нам молиться вовремя, и за себя, и за ее пропащую душу. О колядовании и прочем веселье речи не шло: он был уверен, что тогда темный мир заберет и нас.
— А я помню, как родители в Новый год водили меня на праздничное гуляние в парке, и потом мы бродили по лесу, чтобы в последние часы года подышать ледяным воздухом. Какой он был тихий и крепкий! А как сердце проваливалось в пятки, когда я смотрел в ночное небо, и мать меня дергала: домой пора, пирог ждать не будет! Я иногда так не хотел уходить, что даже капризничал, — улыбнулся Илья.
— В Новый год и у нас тут весело, вот увидишь! Отменять праздник в угоду Хафизе я точно не собираюсь, она ведь именно того и ждет. Конечно, на оберегающую магию уйдет много сил, но все это нам зачтется, Элиас.
В гостинице действительно началась подготовка к новогодней ночи, и Илья решил навестить мать на Рождество, а потом заняться обучением сына, чтобы он умел давать нечисти отпор. Понимая, что ни Хейкки, ни Юха не согласятся в этом участвовать, Илья подумал о своих подопечных демонятах — они были куда менее щепетильны, но уже достаточно воспитаны, чтобы устроить честный «спарринг». К тому же, его было легко превратить в игру, а уж в этом они славились неистощимой фантазией.
Кроме того, Илья чувствовал, что все местные духи от мала до велика прониклись к нему доверием и при необходимости защитят не только его, но и всех, кто ему дорог.
Тем временем в городе водители навострились ездить в тумане, и дорога в Зеленогорск оказалась долгой и унылой, но относительно безопасной. Ян с радостью согласился ехать к бабушке — мальчику нравилось жить в гостинице, но затянувшийся «день сурка» действовал даже на его молодые и крепкие нервы. В подарок Майе они привезли теплый жилет с красивой вышивкой от Накки, целебные травы и бальзамы от других духов, а от Антти — редкое издание «Калевала» на финском языке, с благодарственной надписью.
За маленьким праздничным столом, в родной квартире, Илья вдруг почувствовал, что тяжесть уходящего года наваливается на него огромной толщей темной воды. Он не имел права даже намекнуть матери, какой опасности подверг свою жизнь и какие грязные тайны мироздания узнал, потому что она стала пожилым человеком с больным сердцем и усталой душой. И никоим образом не была виновата, что предки передали сыну колдовское родовое проклятие. Илья все еще нуждался в ее поддержке, но был вынужден соблюдать негласный договор обо всем, что касалось темного мира, начиная с любимой женщины и кончая погодным бедствием. И лишь иногда согревать тихой улыбкой и прикосновением к тонкой сухой коже материнской руки.
Впрочем, вспоминая историю Антти и тем более собственной прабабки Кайсы, Илья говорил себе, что ему, по сравнению с ними, грех жаловаться: мать жива и не отреклась от него, а главное, он может быть рядом с сыном и поддерживать его на пути проводника.
Поэтому он решил не откладывать дело в долгий ящик и занялся тренировками Яна, стараясь организовать их поинтереснее. Младшим духам затея тоже очень понравилась и они сами стали придумывать игры — мальчики сразу захотели побороться на палках и поясах, а девочки предпочитали старинные настольные игры. Но суть всегда состояла в том, чтобы отвлечь внимание Яна от действия и проникнуть ему в душу.
В первый день Илья все время находился рядом и подстегивал
