Поезд бесконечности - Василий Анатольевич Криптонов
— Мама, — прошептал Николай.
— То есть, все ваши достижения — это результат ваших осмысленных действий?
— Разумеется. Я могла бы оставить ребёнка, когда залетела от этого, прости-господи, мента… Уже не помню его имени. И кем бы я была сейчас? Наверняка брак бы распался, потому что я терпеть не могу всех этих тунеядцев, которые оправдывают себя словами про долг, честь… Если ты не можешь обеспечить себе достойный уровень существования, ты не мужчина и не человек даже! Поэтому я сделала аборт и занялась карьерой. Скопила хороший капитал, а потом инвестировала в криптовалюту. Тогда всё моё окружение крутило пальцем у виска. А когда я вдруг стала миллиардером, руки у них опустились. Нужно уметь запрыгивать в поезд до того, как он уйдёт. А если не успел — ну, тогда, конечно, оправдывай себя всякими сказками. О счастье материнства, например. О рае в шалаше.
— Кстати насчёт поезда. Как вам путешествие?
— О, прекрасно, жаловаться не на что. Бизнес-класс тут просто взрыв мозгов! Я ни в чём не знаю отказа.
— Вы никогда не жалели о своём нерождённом ребёнке?
— Купила у проводника вот такой подстаканник. Купила, а потом задумалась: на что он мне, если нет стеклянного стакана? Ах, я часто так делаю: сперва покупаю, потом думаю. Могу себе позволить. Слышала, в соседнем вагоне едет какой-то парень, который может сотворить стакан. Думаю, нам с ним есть о чём пообщаться. Путешествие обещает быть увлекательным.
— Вы никогда не жалели о своём нерождённом ребёнке?
— Ещё приобрела такие вот миленькие открыточки. Рисунки детей из детдомов. Так здорово. Пожалуй, я соберу коллекцию. Мне это кажется правильным. Простая благотворительность — это так устарело. Хочется приобретать какую-то ценность за свои деньги. И если к этому подмешивается ощущение сделанного полезного дела… Я бы изменила акцент и позиционировала эти карточки именно как коллекционные. Тогда можно будет поднять цены, и детишки получат больше. Ну, или нет. В любом случае, это стоит потестировать, мне кажется, тут можно получать гораздо больше денег, есть огромный потенциал…
— Вы никогда не жалели…
— Да заткнись ты, сука! — взвизгнула Ангелина.
Она вскочила, схватила бокал и выплеснула шампанское в лицо дикторши.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Звукооператор приглушил истерику. Камера сфокусировалась на невозмутимом лице дикторши, блестящем от шампанского. Дикторша улыбнулась.
— Надеемся, вам понравился очередной выпуск. До новых встреч — и спасибо, что сохраняете верность нашей пассажирской компании!
Вновь появился логотип.
Николай вцепился в телевизор. Подпрыгнул, уперся ногами в стену и рванул что есть силы. Телевизор оторвался от крепления. Николай со стоном рухнул — неудачно, спиной на спинку кресла. Что-то хрустнуло, в глазах на пару секунд потемнело от боли.
— Тварь, — прошептал Николай, в обнимку с телевизором сползая на сиденье. — Чего ты от меня добиваешься, а? Это что — ад, по-твоему? Как-то слабовато! Или вы только разогреваетесь?
Пелена слёз заволокла глаза. Николай злым движением провёл по ним рукавом. Моргнул, глядя на кронштейн и торчащие из стены провода. Моргнул ещё раз. Хмыкнул.
Сетевой шнур оборвался. Но рядом с ним болтался целый и невредимый шнур USB.
Осенённый внезапной идеей, Николай встал. Телевизор упал на пол, жалобно хрустнув экраном.
Ворвавшись в следующий вагон, Николай увидел свои вещи. Кинулся к сумке с ноутбуком, схватил её и метнулся обратно.
Всё это казалось полным идиотизмом. Но Николай оправдывал себя тем, что в сложившейся ситуации никакие нормальные методы не могли помочь по определению. Значит, придётся творить настоящую дичь.
Он достал и включил ноутбук. Держа его на одной руке, прислонился к стене плечом. И воткнул шнур в гнездо.
Прошло три секунды, и в правом нижнем углу появилось сообщение о возможности проводного подключения.
— Офигеть, — прошептал Николай и запустил мессенджер.
Глава 4
Я в глубокой задумчивости сидел на пассажирском сиденье Haval-а. Дверь была открыта, лёгкий ветерок, таящий в себе тонкий намёк на не за горами стоящую осень, холодил мне лицо. Я держал в руке карточку, оставленную ангелом, и пытался понять хоть что-то. Тщетно.
Карточка оказалась моей школьной фотографией. «Моей» в том смысле, что она реально принадлежала мне, хранилась дома, в Вязьме. На обороте, в правом нижнем углу была написана моя фамилия — пометка фотографа или классного руководителя, чтобы не перепутать, кому что раздавать. Там, помнится, было разное. Кому-то выдавали пластиковый домик, в трубу которого смотришь — и видишь снимок, кому-то ещё какую-то приблуду. Ну а я взял простую фотографию.
Первый класс. Детские лица. У кого-то — напуганное выражение, у кого-то — самодовольное. Кто-то — ну ладно, я, — кажется, с трудом удерживается от зевка. Н-да… Сейчас, если подытожить свою земную жизнь, можно сказать, что мне всегда всё происходящее вокруг казалось скучным. Всегда было какое-то такое отношение, типа: 'Ну да, ну да, я понимаю, что все эти предварительные ласки зачем-то нужны, но, может, уже приступим к самому главному?
Только вот самого главного в моей жизни не случалось и не случалось… Я уже и забыл про него, и забил на него. Как вдруг упал в бассейн, и тут всё заверте…
Но — к чёрту ностальгию. Не время. Я пришёл к Ангелу с двумя вопросами, а получил одну фотографию. К тому же мою. Нет, речь не о том, что я хочу ещё одну фотографию, речь о том, что…
— Я нихренашечки не понимаю.
Ван сидел рядом со мной, за рулём своего, как говорила Мстислава Мстиславовна, рыдвана. Изольда и сама Мстислава топтались рядом с моей открытой дверью. Как будто моя реплика запустила остановившееся время, обе встрепенулись.
— Ангел редко говорит напрямик, — сообщила Мстислава. — Его ответ нужно понять.
— Есть хоть одна адекватная причина, почему так? — не удержался я. — Как в каком-нибудь дебильном фэнтези. Вместо того, чтобы действовать, разгадываем загадки. Но там-то понятно, автору нужно объём набить. Если сразу от Шира до Мордора на орле ломануть — это ж трилогии не получится. Но в реале — нафига⁈
— Ты, Тимур, никогда не задумывался, кто такой Ангел? — спросила Мстислава.
— Нет. Ангел — Ангел и есть, чего там думать. Слуга Бога, типа того.
— Хм. Ну, допустим, так. Слуга Бога. А для нас он —
