Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах - Натали Смит

— Призрак! — тонко мявкнул кот.

Ядвига из моей головы в сияющем белом платье стояла аккурат на притоптанном снегу, рядом с кровью Маркуса. Бабочки порхали вокруг, роняя с крылышек блестки.

— Я горжусь тобой, девочка. Ты выдержала испытание, нашла свой баланс между темнотой и светом, можешь справиться сама, — улыбнулась подруга.

— Я сглупила, не смогла убить… Почему?

— В этом не было необходимости, сама знаешь. Маркус больше не проникнет в Лукоморье. Он по-своему нравился тебе, потому-то и не могла хладнокровно смотреть, как он горит, — это твое добро, мой дар и врожденная особенность. Я слышала твои мысли, даже те, которые ты не успела услышать сама, это взвешенное и верное решение. Отныне я спокойна за тебя и могу уйти.

— К-куда? — растерянно спросила я. Кот осторожно обнюхивал подол платья Ядвиги, не понимая.

— Туда. — Она указала на солнце на цепи. Подошла ко мне, погладила по щеке. Я не чувствовала прикосновения, но горящая спина успокоилась, стало легче дышать. — Ты избавилась от иномирского, вырезала ремень со спины. Прощай.

Легкий холод на лбу от прикосновения губ.

Белый туман, полный снежных бабочек.

Они растворились, достигнув «солнца», без следа.

— Прощай, — шепнула я и разревелась, упав на колени и совершенно этого не стыдясь.

Бальтазар облизывал мне ухо и молчал.

Чуть позже я собрала в кучку себя и снег, пропитанный кровью Маркуса. Поместила снег в банку. Выжгла участок, где могли остаться его частицы, — он научил меня быть осторожнее с такими вещами. Отправила банку на хранение в Убежище. Очень надеюсь, что никогда не понадобится.

Осмотрела свои раны — затягивались без следа, на спине розовела новая кожа без татуировки. Дорого же нам обошелся импульсивный поступок, многому же научил.

Подняла упавшие ступку и пестик, насыпала мак… Работу никто не отменял.

Ворон-посланник поскребся в стекло на рассвете. В клюве была записка с датой и временем. Подпись: Первородные.

Эндшпиль

Тишина в мыслях.

Тишина в эмоциях.

Тишина в уютной избе. Последний приют для душ и мой теплый дом.

Письмо в рамочке на стене украшено разноцветными веснушками огоньков гирлянды.

Сопение кота, поглаживание крыла летучего мыша, размеренное постукивание трости, едва слышимый скрежет ручки по шершавой бумаге в блокноте с милыми сердечками, последние чистые страницы после рецептов. Ответ той, которая дала столь многое за время, похожее на вспышку — такое короткое.

'Помни, кто твои друзья.

Я помню.

Бальтазар — забота под слоем сарказма, сила, самоотверженность, верность до гроба.

Тоха — добряк, надежное плечо, мой человек. Готов закапывать трупы вместе со мной и не задавать вопросов.

Казимир — разобрала его на рога и копыта, на кожу и черную кровь. Друг, который не боится сделать то, что нужно, включая неприятное, и вытерпеть последствия, непоколебимо веря в свою правоту. Стена, за которой можно спрятаться, если совсем невмоготу.

Ты — всегда в моей душе, сама знаешь.

Кощей и Юля-жнец в перспективе.

Не разменивайся на мелкое — пожалеешь.

Я пока не понимаю, что мелкое, а что важное и большое, но со временем научусь.

Ищи себе ровню.

Попыталась, но первый блин комом. Внесу поправки и, если будет время, попробую снова.

Не бойся терять.

Я еще не достигла нужного уровня просветления, мне мало лет, и я боюсь, все кажется потерей. Даже тот комковатый из пункта про ровню.

Люби.

Люблю. Родственников, друзей, Бальтазара, Супчика, духа дома, летописца, Настасью, Лукоморье… В моей душе найдется место и другим.

Декабрь 2019'.

Блокнот в сундук, кладенец на пояс.

Доспехи работы Казимира слегка скрипели при движении, заклепки ловили огоньки гирлянд. Разноцветные вкрапления на черной коже — как искры надежды, по которым можно найти выход. С новогодними огоньками все немного веселее.

— Закончила? — Кощей встал, спокойный, собранный. Доспехи-ребра поверх костюма, корона без изысков — тонкий золотой обруч с шипами, Эва вокруг шеи в несколько колец вместо шарфа. Временами открывала глаза, кончиком языка пробовала воздух и вновь засыпала. Супчик ее боялся, прятался у меня на плече под волосами.

— Да.

— Не нервничаешь? — без иронии поинтересовался Кощей.

— Знал бы ты, сколько во мне успокоительных зелий, они уже вместо крови.

— Все будет хорошо, прорвемся, не впервой.

— Помирать — так с музыкой, — ответила я, хотя упаднических мыслей не было.

Стук в дверь все равно заставил вздрогнуть. Велела избе отворить. Главный летописец Нестор нервно теребил манжеты рубашки. У всех летописцев с недавнего времени были имена, ни одно не повторялось — я проверила!

— Господа, церемония передачи власти вот-вот начнется, — сдержанно сообщил Нестор.

— Церемония… — Я прыснула со смеху.

Это мы еще посмотрим, насколько нарушим этикет, кладенец не даст соврать — рукоять гудела в руке. Кощей подмигнул мне, удобнее передвинул свой меч в пятьсот пудов.

— Давайте покончим с этим, господа бессмертные. — Бальтазар величественно переступил порог, доспехи сияли, хотя было пасмурно. Я поймала огненный взгляд Морока, ожидавшего снаружи.

Давайте покончим.

Летописец. Заметка о передачи власти в Корпорации ООО «Лукоморье»

Где-то за горами, за долами, за зелеными лесами, куда ворон костей не заносит…

Едва очутившись в зале с Первородными, взглянув на стены из больших блоков серого камня, я вспомнил свой прошлый визит. И этот потолок, терявшийся где-то в вышине, будто его и нет вовсе, а над головой нависла грозовая туча; и ощущение ничтожности пред величием; и оглушающая тишина, в которой каждый шаг словно удар.

И страх.

В этот раз была не аудиенция, но церемония, о которой нам стало известно из письма, поступившего несколько дней назад. В нем говорилось, что должен присутствовать весь отдел до последнего летописца для фиксации происходящего, и начальство вытащило даже кладовщика. Чуть позже нас всех перенесли от избы Яги в это тайное место, и мы не знаем, где оно находится.

Мои коллеги и я расположились возле стен слева и справа. В середине же, аккурат напротив каменных тронов, стояли Яга и Кощей со своими компаньонами. Первородные — огромные, не менее трех метров фигуры, — сидели на тронах, укутанные в балахоны с глубокими капюшонами. Лиц было не рассмотреть.

Двигаться могли лишь они и мы: Яга, Кощей и обилие животных в этой мизансцене были недвижимы, им было дозволено малое — крутить головой и говорить. Ситуация не располагала к фуршету, но я надеялся, что обойдется малой кровью. На бесконфликтную встречу не